Он постарел. Нет, не так. Он превратился в скрюченного злобного старикашку. Нет… Он вообще не был собою. Есть такой банальный литературный оборот: “только глаза выдавали в нем прежнего человека…” Так вот, в нем и глаза не выдавали. Но я был твердо уверен – это мой отец. Что-то в движении склоненной набок головы, во взмахе кисти и повороте шеи совместилось с навечно отпечатанным во мне образом, и я понял – он. Ведущий митинга как раз предоставлял ему слово.
– А сейчас, товарищи, перед нами выступит заслуженный советский ученый, академик, член президиума ЦК нашей партии и отец главного революционера нашей эпохи Ивана Градова, Константин Иванович Градов!!!
Ого, я еще и главный революционер, ничего себе! Вот уж не думал… Я даже начинаю смеяться в голос, но тут же замолкаю и второй раз ударяюсь о лицо злобного старика, когда-то бывшего моим отцом. Больно, опять больно… Лицо открывает страшный, беззубый, опустившийся от старости рот и начинает говорить. Становится еще больнее. Голос знаком мне с детства. Он неожиданно молод, он родной, он любимый. Контраст голоса и отвратительного, чужого лица сводит меня с ума. Я царапаю в кровь руки, чтобы не впасть в истерику. Слушаю. Смотрю. Царапаю.
– Товарищи, мир рушится! Каждый день мы видим это собственными глазами. Всех этих православнутых, либеральнутых, всех этих сторонников однополой любви, многоженства, многомужества, всех этих радикальных исламистов, империалистов, фашистов, фетишистов, педофилов и других уродов. Нам кажется, что мир сошел с ума и наступает конец света. Многие от безнадежности бегут в самые дальние и глухие уголки нашей родины, многие ударяются в религию, некоторые кончают жизнь самоубийством. Я не умнее и не лучше других. Я тоже хотел сбежать, я тоже молился, а потом решил свести счеты с этой поганой опостылевшей жизнью. Я проклял собственного сына, которого часто обвиняют в том, что произошло. Я развелся со впавшей в христианскую ересь женой. А потом я понял. Да, мир гибнет! Но не весь. Гибнет мир буржуазии, эксплуатации и капитала. Он зашел в тупик, ему некуда больше развиваться, ему нечего больше предложить человечеству. Мало того, что людей закабалили и лишили радости свободного труда, так капитал в погоне за прибылью еще и навязывает им самые низменные, фальшивые и противоестественные потребности. Люди сидят по двенадцать часов в душных офисах, мучаются в горячих цехах и большую часть своей скудной зарплаты отдают за никому не нужные игрушки, вроде смартфонов с пятью камерами и вибратором. Но и их становится все тяжелее придумывать, и тогда людям навязываются новые потребности – лишь для того, чтобы открыть новые рынки сбыта. Мода для геев, генное конструирование детей, операции по смене пола… Для капитала нет ничего святого и запретного, ради прибыли он готов на все! Теперь наконец стал понятен революционный замысел моего сына. Его поисковик помог вскрыть всю подлую сущность капитализма. Разводя людей по разные стороны баррикад, он только ускоряет неизбежный крах мира бессовестных эксплуататоров. Эта гидра уже пожирает сама себя, и наш с вами, товарищи, долг, не дать ей пожрать вместе с собою весь мир! Я правильно говорю, товарищи?!
– Верно! Правильно! Старик дело говорит… Даешь революцию! – послышались выкрики из толпы.
– А если я говорю правильно, – продолжил после паузы человек с голосом моего отца, – то возникает вопрос “что делать?”, на который Владимир Ильич давно дал однозначный ответ. Нужно брать власть в свои руки! Причем не откладывая в долгий ящик. Вот мы стоим здесь, в центре Москвы, сотрясаем воздух, а напротив нас, в каких-нибудь нескольких десятках метров, располагается оплот мирового капитала.