Лукавил Вовчик или нет, Аркадий понять не мог. Ему никогда не удавалось прочитать товарища. Его улыбка всегда казалась искренней, слова убедительными, взгляд правдивым. Но Вовчик еще и отлично играл. Он во всех школьных конкурсах сказок и постановках исполнял главные роли, срывая овации. Мог бы поступить в театральный. И сейчас бы мелькала на телеэкранах его красивая физиономия…
Но Вова Дорогин выступает в искусственной гриве перед маленькими буржуинами, не чувствуя себя неловко, а только радуясь хорошему гонорару. Неужели правда?
У Дорогина пиликнул телефон. Он глянул на экран и сообщил Аркаше:
— Прилетел Бараш. Пойдем встречать.
— Секунду… — Аркаша отпустил «убер», после чего двинулся следом за Дорогиным.
Тот мало изменился со школы. Почему Аркадий не узнал его, теперь ему самому казалось странным. Все тот же худощавый улыбака с глазами-вишнями и смоляными волосами. Да, сейчас их на висках посеребрила седина, а подбородок зарос щетиной, но это был все тот же Вовчик. Наверное, Яворский ожидал того, что все его одноклассники изменились так же сильно, как и он, поэтому не сразу признал Дорогина.
— Странно, что ты не понял, кто я, — будто прочитав его мысли, заметил тот. — Говорят, я почти не изменился.
— Не врут. Я просто растерялся…
— А я тебя сразу узнал, хоть ты совсем другой сейчас.
— Я похудел на тридцать кило.
— Да, и ты молодец, но дело не только в этом.
— В прическе? — раньше Аркаша носил короткую.
Его волосы были непослушными, торчали в разные стороны, поэтому он состригал их, оставляя ублюдскую, как сейчас ему виделось, челку: тонкую, профилированную, как у советского пупсика. Тогда многие ходили с подобными. И даже сейчас, как показывали соцсети, в глухих российских провинциях еще остались «пупсы». Но Аркаша отрастил волосы, и благодаря современным средствам укладки они смотрелись прекрасно.
— И прическа у тебя сейчас супер. Да и брови, смотрю, ты корректируешь.
— Я же артист, должен хорошо выглядеть.
— Да, вот именно! Ты изменился в комплексе. Стал лощеным, стильным, презентабельным. Не тот пухляш с дурацкой челкой, что стоял на сцене в маловатом плюшевом пиджаке, опустив плечи. У тебя появилась осанка. И ты знаешь, куда деть руки. В общем, прими мои комплименты. Выглядишь на все сто.
— Пока на девяносто, — немного засмущался Аркаша. — Нужно подкачаться еще.
— Какаша-качок, — расхохотался Вовчик и обнял приятеля за шею — он был значительно выше, на полголовы точно.
— Ты можешь меня так не называть? — напрягся тот.
— Ой, да ладно тебе. Я ж любя.
— Мне неприятно.
— Да я тебе отмываться помогал, ты чего? В том же дерьме, что и ты, был. Есть братья по крови, а мы с тобой…
— Бараш! — оборвал его Аркадий и указал на золотоволосого мужчину, выходящего из зеленого коридора аэропорта.
Дорогин тут же заткнулся и проследил за жестом.
— Это не он, — хохотнул Вовчик. Он постоянно скалился или ржал, и это начинало раздражать. Вспомнилась русская пословица: «Смех без причины — признак дурачины!» — Бараш изменился не меньше тебя. А то и больше. Мне сейчас даже интересно, узнаешь ли ты его.
— Я постараюсь.
— Хотя о чем я? Он, как и ты, с футляром будет. Но не скрипичным, гитарным. А коль ты знаешь, что он басист, сразу поймешь.
— Вы по классу гитары учились?
— Он — да. Я на ударных. Там конкурс был ниже, я легко прошел.
— Не помню, чтоб ты играл на барабанах.
— За пару недель освоил. Ты же знаешь, я легко обучаюсь.
Но работаешь аниматором? Как так?
— Слушай, — продолжил Вовчик, — а разве не здорово, что все мы, птенцы Валюшки, посвятили свою жизнь искусству? Никто из нас не выбрал «нормальную» профессию, все остались в творчестве. Ты, я, Бараш, Колька… Его помнишь? Конопатый такой. Мы с ним вместе тамадим.
Аркадий ушам своим не поверил. Его, музыканта, вошедшего в мировой топ‐10 самых знаковых классических исполнителей последнего десятилетия, поставили в один ряд с украинским рокером и двумя аниматорами. А еще десять минут назад сравнивали с Гарри Поттером…
Хотелось напомнить, что он выступает перед элитой, а они… Бараш перед подростками с дурными музыкальными вкусами, а Вовка и Коля, которого он, естественно, помнил, перед накачанной алкоголем толпой и детьми неразумными. Как их можно под одну гребенку причесать? Все равно что гепарда поставить в один ряд с помойным Барсиком только потому, что оба они из семейства кошачьих.
Но Аркадий удержал эти мысли при себе. Тем более когда волна возмущения спала, они переключились на Валюшу. Ту самую, чьими птенцами Вовчик назвал всех их…