— Хочу наконец стать бабушкой! — выпалила Валя и дунула на пламя.
— Мама! — возмущенно воскликнула дочь. — Нельзя вслух говорить, а то не сбудется.
— До этого я про себя загадывала, тоже не работало.
— То же самое желание?
Валя утвердительно кивнула и добавила:
— На протяжении двух лет.
— Мам, мне всего двадцать семь, успею еще родить, а ты понянчить, ты ж еще молодая.
— Где там, — отмахнулась Валентина.
Цифра 55 пугала ее. И расстраивала. Поэтому торжества, привычного для юбилея, Валя устраивать не стала. Наврала коллегам и приятельницам, что уезжает к старшему сыну в Ригу, и поздравления принимала по телефону. А чтобы никто не нагрянул невзначай, передислоцировалась из своей квартиры в дочкину. У нее же вознамерилась и переночевать.
— Ты молодая, — настаивала на своем Ксюша. — А какая красивая! Только посмотри на себя. — И, взяв за руку, подвела к зеркалу.
Валентина устремила взгляд на отражение и тяжело вздохнула. Нет, не такой она хотела себя видеть! Хотя бы сорокадевятилетней. В этом возрасте она была еще о-го-го. Больше сорока ей не давали, а чаще — меньше. Но, перешагнув полувековой рубеж, стала стремительно увядать. Как будто госпожа Старость вспомнила о Валентине и наверстывала упущенное, «одаривая» то новыми морщинами, то сединой, то дряблостью щек. Сейчас, в пятьдесят пять, именинница выглядела на свои года…
— Я неплохо сохранившаяся женщина пенсионного возраста, — проговорила Валентина с плохо скрытым сожалением.
— Его увеличили, — напомнила дочь. — А ты хоть и успела стать пенсионеркой в пятьдесят пять, но выглядишь на десять лет моложе. Ты у меня, мамуля, баба-ягодка.
Валентина решила дочь пожалеть. Та из кожи вон лезет, чтобы подбодрить мать, а она бубнит, как старушенция, портя настроение и себе, и Ксении. А скоро ее муж явится после трудового дня, и они втроем сядут за стол. А Николай грустных лиц не любит, потому что работает аниматором. Или наоборот: работает им, чтобы веселить людей и не видеть унылых физиономий. Таких, какая сейчас у Валентины…
— Ты зачем торт так рано подала? — запоздало удивилась именинница. — Нужно было в конце застолья.
— Боюсь, он не достоит. Смотри, глазурь уже плывет. А мне так хотелось, чтоб ты оценила красоту скрипки.
— Шикарный торт, согласна. Спасибо тебе за него.
— Подарок впереди. Мы его вместе с Колей преподнесем.
— Не нужно было, доча. У меня все есть, а вы в деньгах ограничены… Достаточно торта и цветов, — она кивком указала на букет, стоящий в вазе. Его Вале дочь вручила в первую очередь.
— Мам, у тебя юбилей, а это знаковое событие. Без подарка, который останется на память, не обойтись.
— Давай откроем шампанское? — предложила именинница. Она привезла две бутылки. Еще захватила коньяк для зятя, который пил только крепкие напитки.
— Поддерживаю.
— Я принесу.
— Сиди, я сама.
И убежала в кухню. А Валентина удобно расположилась на диване, приподняв на него ноги. Она была в туфлях на каблуках. Принесла их в качестве сменной обуви. В ее время это было нормой. На праздники женщины всегда брали с собой туфли, и неважно, где проходило торжество, в ресторане, Дворце культуры, школьном актовом зале или на квартире. Сейчас молодежь не заморачивается. Носит универсальную обувь, но чувствует себя комфортно и без нее. А Валентина считала признаком дурного тона ходить босой в гостях, а тапочки не гармонировали с ее нарядами. Особенно сегодняшним!
На имениннице было миди из тяжелого атласа. Юбка-футляр, широкий пояс, объемный верх и стойка, доходящая до подбородка. Цвет — миндаль. Золотые украшения: крупные серьги и кольцо. Телесные колготки. А на ногах лаковые лодочки. Хорошо подобранный образ или, как сказала дочь, крутой лук. У Валентины был отменный вкус, который ей не изменял. Как и она ему. Даже когда не было денег на элементарное, она не покупала штаны у китайцев, а кофты у российских трикотажных фабрик. Носила маленькое черное платье из неснашиваемого джерси и твидовый брючный костюмчик, дополняя их деталями, обычно шарфиками или самолично пошитыми накидками. Готовить не умела. Хозяйкой была дрянной. Но шитье ей давалось. Летом Валентина обожала ситец. Покупала обычный, предназначенный для простыней, и такое чудо из него создавала, что хоть для журнала мод снимай. Причем носила свои объемные сарафаны и юбки до полу с массивной обувью на плоской подошве. Сейчас это тренд, но двадцать пять лет назад кто-то у виска крутил при виде ее.