– Нет. Это для соседки, – повернув смартфон экраном к нему, я демонстрирую переписку.
Вряд ли он успевает что-либо прочитать, но кивает, и напряженное выражение сходит с его лица.
Что это было? Какое ему дело до того, курю я или нет? У него у самого вон пачка Мальборо на консоли между сиденьями.
А я-то почему перед ним оправдываюсь?..
– Прости, я забыла, что ты торопишься.
– Ты вроде тоже торопилась, – напоминает он с ухмылкой.
– Пять минут погоды не сделают. Поесть я уже все равно не успеваю. А тут вопрос жизни и смерти, – я тоже улыбаюсь.
– Ну если вопрос жизни… Где у вас тут продаются сигареты?
– В магазинчике остановочного комплекса возле дома, – показываю я на новенький павильон со светящейся вывеской "Европейский" и сразу строчу Альбине вопрос: "Какие?"
В ответ приходит фото. Пачку я узнаю – Вика курит такие же. Когда ей на них хватает денег.
Я показываю фото Никите, и он снова ухмыляется.
Машина останавливается у павильона. Мы открываем каждую свою дверь и выходим, действуя поразительно синхронно, будто перед этим долго репетировали или кто-то невидимый нами руководит. Он обходит машину и, оказавшись с ним рядом, я снова вынуждена маскировать свое удивление – Викин парень оказывается очень высоким, сантиметров на пятнадцать выше меня, хотя и мой рост выше среднего. Еще один плюс в копилку его идеальности – кому не нравятся высокие парни?!
Никита открывает мне дверь, пропускает первой и, войдя следом в тесное помещение, говорит мужчине за стойкой:
– Добрый день. Парламент Тропик Вояж, пожалуйста.
Продавец подает пачку и называет цену, я суетливо открываю в телефоне платежное приложение и плачу маминой картой. Никита забирает товар, чек и, бросив "всего доброго", выходит из магазина. Я вприприжку скачу за ним.
Оказавшись снова на улице, говорю ему в спину:
– Спасибо, что подвез. Тут я уже сама дойду.
– Садись, довезу до подъезда, – говорит он, открывая передо мной пассажирскую дверь.
– Не надо, правда, – от волнения я начинаю говорить быстро и сбивчиво. – Ты и так уже очень помог. Без тебя я бы ни за что не успела. И с сигаретами помог, за что спасибо тебе огромное.
– Не тяни время, а то опоздаешь. Я обещал Вике отвезти тебя до дома, и ей не понравится, что я высадил тебя на остановке.
– Ты что, ее боишься?
– Ужасно, – смеется он так заразительно, что я тоже начинаю улыбаться.
Хотя сама ничуть не удивилась бы положительному ответу без шутливых ноток. Возможно, я и сама ее побаиваюсь, иначе чем объяснить, что почти никогда не могу ей отказать?
Не переставая смеяться, я сажусь на любезно предложенное сиденье, а когда мы трогаемся, выступаю в роли штурмана – рассказываю, где не пропустить съезд на дублёр, иначе в мой двор не попасть, и который из восьми подъездов разноэтажной высотки мой.
Сказав еще раз "спасибо" и "пока", я выхожу из его машины, не забыв взять Алькины сигареты. А, зайдя в подъезд, наконец, позволяю себе вздохнуть полной грудью. В его присутствии дышать было затруднительно. Да уж, ступила я конкретно, не стоило мне все-таки уступать Вике и соглашаться ехать с ее парнем. При очном знакомстве он оказался таким потрясным, что выкинуть его из головы будет не просто. Ну почему мне так не везет? Почему все самые классные парни уже заняты девчонками, более резвыми, чем я?
С этой мыслью я выхожу из лифта и звоню в соседнюю с моей квартиру.
– Кирюха, моя ты спасительница! – почти визжит распахнувшая дверь Альбина. – Дай бог тебе встретить классного парня! Вот прям сегодня!
Я криво улыбаюсь ей и спешу распрощаться – на светскую болтовню я сейчас не настроена. И онлайн-занятие скоро, а главное – Алькино пожелание было совершенно некстати. Классного парня сегодня я уже встретила, вот только какая мне от этого польза?..
3 То самое чувство: Послевкусие
Слушая начитку статьи о течениях и направлениях в современном искусстве Аллой Николаевной – настаивающей, чтобы я, по западным традициям, звала ее исключительно по имени, – я с трудом ее понимаю, потому что никак не могу сосредоточиться на занятии. Ни на этом, ни на всех предыдущих на этой неделе, включая уроки в школе. Ее безупречная, без намека на характерный русский акцент, английская речь не доходит до моего сознания. Сидя перед экраном лэптопа, мне с трудом удается сохранять заинтересованное выражение на лице. Из всего услышанного мозг регистрирует лишь обрывки информации – упоминания о цветовом поле, о фигурном экспрессионизме, о минимал-арте, но никакой конкретики. Вся надежда только на то, что она не успеет дочитать статью до конца и не станет гонять меня по тексту, проверяя, насколько хорошо я слушала. Что-то я, конечно, смогу наплести, почерпнутого из школьного курса МХК, но сделать это на английском в моем в буквальном смысле разобранном состоянии будет весьма непросто. Я бросаю взгляд в правый нижний угол дисплея и в облегчении на секунду закрываю глаза – до конца занятия остается меньше четырех минут.