Километрах в трех от окруженной войсками поляны внезапно, спугнув цокающую белку, возник светящийся конус. Из него вышли двое, чью личность уже не один день пытались установить полиция и шесть или семь заинтересованных спецслужб.
Сверхчуткие радары наблюдателей засекли незначительные колебания пространства, но этому не придали значения.
Мощный, похожий на маленького бегемота джип упрямо прогрызался сквозь липкую грязь. Осень и дожди превратили проселочную дорогу в жидкое месиво, преодолеть которое было под силу не каждой машине.
«Liquid mud!»[64] — подумал Гирш и самодовольно отметил, что не растерял своих языковых познаний. Перед тем как очутиться в 4-м отделе, Генрих Гирш специализировался на англосаксонских странах и потому в совершенстве знал английский. Веселое было времечко! Бостон, Даллас, Чикаго, Нью-Йорк, Лондон, развлекательные вояжи в Лас-Вегас и Лос-Анджелес… Рестораны, варьете, услужливо-денежные коллеги из ЦРУ и Интеллидженс сервис.
— Проклятье!
Подняв фонтан брызг, машина резко затормозила. Прямо перед бампером, закрыв в страхе ладошками лицо, стояла невысокая изящная девушка. Ее платье и волосы были покрыты ошметками грязи, вылетевшими из-под колес джипа. Распахнув дверцу машины, Гирш в бешенстве выскочил наружу.
— Какого дьявола! Как вы здесь очутились?!
Девушка отняла от лица руки, и контрразведчик отметил, что незнакомка — премиленькая. Особенно обращали на себя внимание колдовские зеленые глаза.
— Моя машина застряла, — сказала девушка с легким приятным акцентом, какой бывает у датчанок или шведок.
Гирш с сомнением покачал головой.
— Но вы не могли попасть в этот район. Он закрыт для посторонних!
Незнакомка удивилась.
— Я ехала по дороге от Цойлиргена. Меня никто не останавливал.
— Сейчас проверим. Можете сесть в мою машину. — Приглашение Гирша прозвучало как приказ.
Девушка не стала спорить и уселась на переднее сиденье, целомудренно натянув на колени край платья. Гирша этот жест буквально умилил. Он сел рядом и поднес к губам передатчик:
— Вызывает второй. Пост шесть, доложите обстановку!
Гнусавый голос ответил:
— Пост шесть. У нас все спокойно.
Пост шесть, следовали ли по дороге от Цойлиргена какие-нибудь машины? — Прижав ладонь к микрофону, Гирш спросил у девушки: — На чем вы ехали?
— На «мерседесе».
Гирш усмехнулся. Более неподходящей машины для прогулки в осеннем слякотном лесу невозможно было придумать.
— Пост шесть, меня интересует «мерседес».
— Нет, — незамедлительно откликнулся пост шесть. — Такой машины не было. Примерно полчаса назад был остановлен красный седан. Мы завернули его обратно.
— Странно… — протянул Гирш. — Ладно, отбой!
Контрразведчик вернул микрофон на место и испытующе посмотрел на незнакомку. Ему хотелось верить тому, что сказала она, но факты свидетельствовали, что девушка лжет.
— Вам придется проехать со мной.
— Хорошо. — Гиршу показалось, что девушку устраивает его предложение. — Не оставаться же мне одной в лесу!
Одной! Гирш усмехнулся. Одному Богу, да еще ему, Гиршу, известно, какая уйма народа спрятана в этом крохотном островке леса. Повернув ключ зажигания, контрразведчик мягко тронул машину с места.
Миновав поворот, джип въехал в сумрачный мокро-зеленый ельник. Минуты три езды, и они окажутся у передвижного штаба. Внимательно следя за дорогой, дабы не угодить в рытвину, Генрих Гирш успевал искоса наблюдать за случайной попутчицей. Она нравилась ему все больше и больше. Молодой контрразведчик уделял женщинам не слишком много внимания. Будучи крайним прагматиком в работе, он, как ни странно, оставался романтиком в личной жизни. Современные, самостоятельные, дерзкие, раскованные в отношениях с мужчинами девушки не привлекали его. Идеалом Гирша была женщина девятнадцатого века — нежная, домашняя, чуть сентиментальная. Девушка, подобранная им в лесу, удивительно соответствовала этому идеалу. От нее веяло чистотой и уютом. И еще беззащитностью, столь милой сердцу каждого мужчины. Губы Генриха Гирша тронула едва приметная ласковая улыбка. Девушка поймала ее и улыбнулась в ответ.
«Надо обязательно узнать ее имя и телефон, — подумал Гирш. — Когда эта свистопляска закончится, позвоню. Обязательно позвоню! А там чем черт не шутит! Может быть, получится что-то серьезное. Ведь мне уже тридцать. А из нее выйдет великолепная мать и жена…»