— Мама! У тебя пыль на лице. Ты из-за этого плачешь?
— Нет, солнышко, не из-за пыли, — сказала она, проводя рукой по щеке и смахивая слезы. — Я читаю грустное. Только и всего…
— Сказку?
— Гм… нет, дорогой, не совсем… — Сказка, подумала она, тяжело вздыхая, печальная сказка о чувствах Марко, слишком грустная сказка, написанная сразу после того, как они расстались в Кембридже.
Марко и впрямь было не все равно. После той памятной ночи он понял, что «не хочет ее терять». Это было написано четко и ясно. И еще: он надеется, что она относится к нему так же. Он в тот момент слишком переживал о том, что потерял контроль над собой, в то время как она, видимо, не пришла в себя после опьянения. Но он отчаянно хочет видеть ее, чтобы поговорить с ней…
«Веришь ты этому или нет, но я люблю тебя, Полли. Я думаю, это началось в Прицци. Ты была такой милой и прелестной, но я никак не мог перестать думать о тебе как о своей кузине, все еще недостаточно взрослой. Но прошлая ночь заставила меня прозреть, осознать, как много времени я потерял…»
Взглядом, затуманенным слезами, она возвращалась к этим невероятным словам: «Я люблю тебя, Полли…» Все время письма лежали здесь, прочитанные лишь Софи. Только сейчас Полли полностью осознала тот вред, что сознательно нанесла ей Софи.
Дрожащими пальцами она сложила письмо. Марко писал от всего сердца. Что он должен был подумать, когда она не ответила? Трудно представить, какую рану это нанесло его гордости.
Сохранилось еще два письма. Второе было написано неделей позже, в нем говорилось, что он собирался написать ей в Америку, по адресу, полученному от ее отца, но узнал от Софи, что она отправилась туда на все лето с Полом. Третье, написанное спустя две недели, было душераздирающе коротким и холодным, в нем говорилось, что если у нее возникнут какие-либо претензии и осложнения в связи с их сексуальным опытом, то она всегда знает, где его найти.
— Если это не сказка, тогда что? — Бен разглядывал ее с нарастающим любопытством.
— Это… это письма, которые написал твой папа…
— Почему они грустные?
— Потому что я не знала, что он написал их… — Полли сделала усилие и поднялась, сунув письма в карман.
— Как они попали в ящик для одежды?
— Это трудно объяснить, дорогой…
— Когда папа приедет? — Бен вытащил меч из ножен и начал неистово атаковать сундук. — Он сказал по телефону, что скоро приедет, чтобы повидать меня. Я хочу, чтобы папа приехал. Я его люблю.
— Я тоже его люблю, — печально согласилась Полли, направляясь вслед за ним к лестнице.
От звучного голоса, обращенного к Мэри из холла, сердце ее бешено забилось. Бросившись к перилам, она увидела Марко, стоящего в холле у подножия лестницы.
— Марко!
— Папа!
Полли едва-едва успела схватить Бена за руку, чтобы он не бросился бежать вниз по лестнице. Они вместе медленно спустились вниз.
Марко наклонился, поднял Бена на руки, прижал к себе и расцеловал в обе щеки. Потом, отодвинув от себя, выразил искреннее восхищение его нарядом. Бен принялся неудержимо трещать о том, что произошло с ним сегодня, а Марко протянул руку Полли. Она сжала ее в своей и нежно заглянула ему в глаза.
— Как поживаешь? — мягко спросил он. — То, что ты превратилась в замарашку, я уже вижу.
— Скучаю по тебе. — Она провела рукой по лицу и со смехом посмотрела на свою грязную ладонь. — А ты?
Голос Марко стал хриплым.
— Скучаю по тебе.
— Папа, ты не слушаешь!
— Извини, Бен… — Марко подбросил извивающегося от смеха Бена высоко вверх и улыбнулся ему. — Не слушать — это величайшее преступление, — торжественно заявил он, опуская мальчика. — Так же, как не доверять и не прощать…
Кровь хлынула Полли в лицо.
— Бен… — Она сняла меховую накидку с плеч сына. — Дорогой мой, маме и папе надо о многом поговорить; помоги Мэри с обедом, ладно?
— И в самом деле, мой милый, — хлопотливо сказала Мэри, протягивая Бену руку. — Скоро придут Пип и Дави; поможете мне лепить пирожки, хочешь?
Пип и Дави были двумя представителями многочисленной оравы племянников Мэри, приятелями Бена.
Бен засунул большой палец в рот.
— Папа опять уедет?
Полли взглянула на Марко, ее сердце сжалось. В его темных глазах она прочитала немой вопрос.
— Нет, — сказала она Бену, слезы блеснули и пропали. — Я не думаю, что папа опять уедет.