То втык, то ВТЭК… [ёфицировано]

Предисловие

«Он занимал, — писал „Крокодил“ (когда ещё существовал такой всесоюзный весёлый журнал), — достойное место в советской сатире…»

Сам Игорь Иванович при жизни решительно избегал всяких нескромных, выспренных определений, протестовал против ореола исключительности пишущего человека. Невозможно представить себе, чтобы он встал в позу: «Я — поэт». Зато он был скор на самые ироничные отзывы о собственном творчестве и в ответ на похвалу мог сказать: «Версифицировать сегодня может каждый образованный человек…»

Да, более или менее складно рифмовать в стране всеобщей грамотности умеют многие, но почти три десятилетия бессменно стоять на посту ведущего уральского поэта–сатирика пока мог только один человек — Игорь Тарабукин.

Его стихи и сегодня с нами, в нашей памяти, во множестве цитирований. Нет слов, в его стихах встречаются реалии вчерашнего дня (ведь мы живём в своём времени). То бюрократ предстанет перед нами стопроцентно советским, мелькнёт предельно замшелый председатель колхоза, то редактор–перестраховщик, ныне вымерший, начнёт плести свои цензурные петли… Но вот, с другой стороны, предстают перед нами нетленными и даже ярко возрождёнными сто сорок три оракула–мыслителя из известного стихотворения «Оракулы». Во времена Игоря они вещали и крутились как флюгеры от имени и по поручению КПСС, а теперь как бы «от себя», от «демократии», разрешённой олигархической накипью, скупившей нефтяные вышки, телевизионный эфир и газеты. Каков заказ сегодняшних хозяев жизни?

Да, обнаруживается подчас некоторая прямолинейность. И это — увы! — тоже от того времени, от «отточенности» передовых статей газеты «Правда», которые нависали над страной скелетным указательным пальцем: только так думать, только так писать, только так жить. Тарабукин позволял себе отступления от этого единственного партийного «правильно». Само существование его как сатирика было вызовом тогдашнему строю. «У нас недостатки, а ему смешно…»

Пересказывать и комментировать стихотворения не будем. Неблагодарное занятие пересказывать поэзию. Читайте. Это запоминается. Пусть у вас в библиотеке будет книга уральского сатирика.

Феликс Вибе, август 2005 г.

Из книг: «Павлиний хвост», 1959 «Милейший человек», 1961 «Зайцем на орбите», 1962

Руководящее кресло

Протёрто кресло… В нём Петров
Пять лет делами правил
И никаких других следов
По службе не оставил.

Луна

Сама не светится Луна,
У Солнца свет берёт она.
Но как она на всех глядит,
Какой спесиво–важный вид!…
Прервёт читатель мой рассказ:
— Луна… И что же тут такого?
— Да так, встречалась мне не раз
Жена начальника большого.

Зав.базой

Руководящее кормило
Его недурственно кормило!

Подхалим на спевке

Роняя капли пота,
Он встал, раскрывши рот,
И ждёт…
С какой же ноты
Начальство запоёт?

К портрету фельетониста

Всегда готов критиковать
Без скидки на чины и лица,
Но прежде (чтоб не ошибиться!)
Предпочитает точно знать:
Кого?
Как смело?
С чем смешать?
И как прикажете начать?
А в остальном похож сполна
На Салтыкова–Щедрина!

Из книг: «Сундук моей бабушки», 1963 «Нуль с маком», 1965 «Дом с премиями», 1967

Без хлопот

Себя в ряды философов зачислив
И списывая целые куски,
Без всяких неудобств чужие мысли
Носил, как безразмерные носки.

Подающий надежды

Его не считали невеждой.
Он был и ни то и ни сё.
Но слыл подающим надежды
(Надеяться можно на всё!).
Ходил в аспирантах он прежде,
А нынче уже кандидат.
Но вновь подаёт лишь надежды.
(В обмен на приличный оклад!)

Петух и солнце

Петух расхвастался быку:
— Вот сяду на плетень
Да закричу «ку–ка–ре–ку!»,
И тотчас будет день!
Кричал петух на всё село —
Уснуть никто не мог…
Однако солнце не взошло —
Всему, увы, свой срок!
Как часто слышишь на веку
Бесплодные «ку–ка–ре–ку!!».

Долг

Смысл общественного долга
Уяснял он долго–долго…
Наконец дошло одно:
— Что–то общество должно!

К сожалению…

Как человек я вас пойму,
Но как директор я обязан…
Как жаль, что трудно быть ему
Всегда и тем и этим сразу!

Книжная полка

Здесь не читают, а считают,
На полку ставя книги в ряд,
И при покупке отмечают
Лишь цвет обложки и формат.
Купил хозяин книги в среду
И всю неделю горд весьма,
Что стал культурнее соседа
На целых… пять томов Дюма!

В среднем и в частности

Иван — везёт, Степан — ползёт,
Фома — себя не кормит…
А в среднем, как гласит отчёт,
У всех троих всё в норме!

Читаю рецензию

Прочёл роман. Рецензию читаю.
Хочу на всякий случай знать:
Что как читатель одобряю
И что в нём буду отвергать?

Из книги «Подмеченная репутация», 1969

Случай из юридической практики

Кузькин — жулик!
Кузькин — вор!
Только должность крупновата.
Неспроста же прокурор
Превратился в адвоката!

Цифирь

В колхозе урожайность этот год
В сравненье с прошлогодней не идёт.
Тогда вокруг ломились закрома,
А нынче спад процентов так на десять…
И председатель голову повесил
И лоб скребёт,
Расстроенный весьма.
— Послушай, брат, — сказал тут счетовод,
— На кой нам сдался этот прошлый год!…
Давай–ка мы сравним свои доходы
Да с позапрошлогодним недородом…
Совсем другой выходит поворот!!!
А если я тебе ещё найду,
Что здесь росло в тринадцатом году…