Пока и небольшой её курносый нос всё морщится и морщится от однотонности и однотипности. От стандартности и даже какой-то стагнации… Застоя!
«С возвращением же в историю… И прошлое! В «наш» старый добрый — СССР! Хоть и красный — лишь на одну треть. Пятнадцать шапок из овцы же, прямо! Как и распад на пятнадцать соответствующих государств… И ознаменование же их — «странами»! То самое исключение из правила, когда всё-таки удалось сшить семь шапок из овцы. А и точнее — два раза по семь… И одну — из остатков! Но и в новых уже, злых — больших кавычках. Просто и с минимальным количеством — ударив по максимальному качеству! При условии же, что мы-то сами — и не уходили, как бы… «Можно вывести Россию — из СССР! Но вот СССР — из России?..». Мужчины — жестоки, доказывая, что они «слабы». Да и при условии же ещё, что и слабость эта — безгранична. И протест этот, тот же — чрезмерен!.. Если отец бил его — он так же будет бить и свою дочь. Будет мучить. Пытать… Заставляя — только страдать. И лишь — выть… Стонать — от тишины и молчания. Игнора и… Бойкота! К себе… К ней же — с их стороны. И, по итогу, дочь же — возьмёт пример с них обоих. И вот они уже все — жестоки!.. Хоть и каждый же — в своём, индивидуальном… и своём, разрезе и амплуа! Но и всё же — жестоки. Жестоки и… едины — в этом!.. И когда людям кажется, что этот мученик-ангелочек, пережив такое и «не», побывав в таком и «не», во всём этом и не по одному кругу, всё-таки будет в них и за них… Назло или не. Доказать что-то им: что лучше их. И гораздо… Или нет. В принципе! А не пойдёт в отца и деда… Просто — забудет о них… Они понимают, что: опять — только «кажется». И видят же уже и в подтверждение еёнимб — под другим углом. Как было — и с ними обоими! Видят его — электрическими зарядами и разрядами… между рожками! Она — ничем не отличается от своего прародителя. Как и он, в свою очередь, от своего!.. Возможно, что и в дальнейшем — станет ещё хуже… Ведь и на что ещё они оба могут и главное «готовы» пойти, чтобы не показать своих страхов — уже ей? Ни ей. Никому на и в ней… На какие жертвы? И на какую — ярость!.. Как там?.. «По образу и подобию». Да-да!.. Только вот и кто «образ», а кто и «подобие», в таком случае? Так если ещё и одно — из другого. И другое — из… «одного»!.. И пусть она — и выходец. «Одна»… из распавшихся единиц. Но точно — не отвалившаяся и не отпавшая… Не отставшая! Разве — отстал… Кхм!.. А ещё же — ругала себя и за мысли о суициде… Смерти! Вот как тут?.. И без них! Пусть даже и в виде… чёрного юмора. Шутки. Нет! Юморист-то — ещё тот… С чёрным же листом!».
Небольшие, но пухлые губы, поджимаются в обиде и горечи, пока такой же слабый и аккуратный, округлый подбородок — чуть подрагивает. Вместе со щеками, что сразу же вытягиваются и будто бы ещё больше натягивают еле проглядываемые скулы. В то же время, как руки, некогда уложенные по обе стороны от тела, свешиваются с края кровати: с одной из возможных и беспрепятственных, неограниченных никем и ничем сторон. Где нет — стены и чугунного отопительного радиатора, красной, да и что ни на есть кирпичной