И, не оборачиваясь, я опускаю ручку и тут же прибираю чёрный металлический ключ из чёрной же металлической замочной скважины, чтобы, пройдя затем внутрь бело-чёрного кабинета, закрыть и закрыться им сразу же изнутри, параллельно же вновь про себя отмечая, как и это же самое помещение — продолжало ветвь из коридора: правда, и плюсом же ещё ко всему, будучи и с тремя же рядами белых деревянных парт и стульев соответственно! Ну и как забыть о чёрном же деревянном столе преподавателя и белой пластиковой доской для чёрных маркеров, справа от которой, и у белых же высоких окон в пол, с позолоченными рамами и длинными широкими пластиковыми подоконниками, заставленными сплошь-и-рядом белыми лилиями и чёрными же орхидеями, висела белая ткань для белого же пластикового проектора, подвешенного под потолком?! Шум разговоров тут же стихает, пока я прохожу к преподавательскому столу и, опустив рюкзак на стул у него, сажусь на божью длань, поднимая взгляд на своих сверстников. Этих тварей — в обличие «друзей»! «Людей»! Ах… И ангелы — не «ангелы». И демоны — не «демоны». Кому верить? А что уж говорить — за и о «людях»? «Не бывает — ничего однотонно чистого и белого. Светлого…». Как и «чёрного»! Всё — в примеси и… смеси. И добро — уже не «добро». Разве — «да-». И зло — не «зло». Что ж, одна истина — за все три года обучения здесь… Уже неплохо! Согласна! Да и ещё если учесть, что с утра я планировала вынести отсюда — только туши. А так… Ещё и «урок о жизни» — как не «жизни»! В отличие — и от них же всё, что и так же всё ошарашены. И даже более того — в какой-то степени обескуражены… моим появлением. Что и немало тешит — моё же самолюбие! Не стоит делать такие лица, будто из «вас» всех — именно я: «предатель». На «предателей» — смотрю «я»! А моё спокойствие, как и моя радость, при приветствиях и прощаниях, особенно — «при прощаниях», с вами, жаль не «навсегда», да и не «никогда» — при общении с вами, вымучены! Да-да… Лишь очередная маска. И такая же — очередная роль. Не более и не менее… Но и с которыми — я попрощаюсь сегодня же! Как и с вами! Их губы — шевелятся. Они — что-то говорят… Но я вновь — не слышу. Благо! Но и опять-таки жаль — всё ещё умею и могу что-то да прочитать по губам. И пара фраз — мне удаётся! Они пытаются узнать — что происходит. И почему я их сюда позвала. «Мило»! Ну правда… Занятные «вопросы»! А и что ещё самое-то главное — «хорошие»: не подразумевающие под собой «ответов»! Их — и не будет. Ни на «поиск». Ни на «подумать». Ни на… «Давать»! Ну да, конечно, это же — ваша стезя. А я же — лучше «покажу» их… на вас же самих!.. Задротах. Мокрых и гнилых… Мерзких и отвратительных… крысах, привязанных к интернету и социальным же сетям! Теперь же — и вы пойманы в эти самые «сети»: тем же самым утренним сообщением «Нам срочно нужно поговорить! В нашей аудитории». И вот, надо же… Всегда опаздывающие «на полчаса» на пары — явились-не-запылились и нарисовались-не-сотрёшь чуть ли и не одними же из… «первыми». Поздравляю! Хоть здесь — вы «успели»… запрыгнуть в последний вагон поезда, несущегося по тёмному «тоннелю» без остановок в… «свет»! Но вот только и… стоило ли? Для меня — да. Для вас — спорно. И скорее же — нет!.. Ой! Что это?.. Непонимание — отражается на ваших «милых» лицах? Вас всё-таки заинтересовало — моё молчание? «Милые»… Просто… Всё — очень «просто»! Как и то, что я — не хочу говорить! Как в принципе, так и… «с вами». Не хочу — и «общаться»! Не хочу быть — «вашим последним воспоминанием». Не хочу, чтобы и вы — стали вдруг «моим»… Да! Пожалуй, «обезличу-ка» — себя и вас по максимуму. А там — и посмотрим!
Открываю рюкзак и, изъяв из него чехол, сразу же «перехожу к делу». Оу… Почему ваши глаза распахиваются, становясь больше? Всё больше и больше… с каждым моим и «его» же разворотом! А почему и мои же губы растягиваются, всё шире и шире, по и с вашей же прогрессией-пропорцией — на равных, в улыбке? Вы уже поняли — «что» это? Отлично! Объяснять, тратя впустую — «на предупреждение», не придётся! Закручиваю на чёрном металлическом стволе чёрный же металлический глушитель и тут же навожу пистолет… да, вы правы, это был и есть «он»… на первых «попавшихся» — двух девчонок. На рыжую! С длинными пушистыми волосами — до плеча. Зелёно-серыми глазами — в окружении мелких рыжих же ресниц; под такими же узкими бровями — на низком лбу. И с россыпью же рыже-коричневых веснушек — на впалых щеках с лёгким алым румянцем и на остром же узком носу. Под которым же уже «в цвет» щёк и глянцевой помадой — были подкрашены узкие губы, чуть заходя за край и будто бы визуально делая их больше; ну а круглый и с ямочкой подбородок, как и мозг, соответственно — меньше! Хотя и куда уж меньше — её собственной же алой кофты с три четверти рукавами, подвёрнутыми до локтей, и в белую же горизонтальную узкую полоску. Зато же и декольте — «иго-го»! По самые, куда она, и вместе же с ним почти, и была заправлена, чёрные укороченные джинсы; пусть и с высокой талией. И всё же! Не она — так и до «чёрных» же лакированных ботинок бы дошли, а не выстукивали бы ими нервный ритм под партой здесь и сейчас, правда? Да и пока и короткие же тёмно-серые ногти — производили то же самое, только и на ней и её же крышке. И осветлённую брюнетку! С длиной волос — до плеч: и лишь чуть — над ним. Со светло-серыми глазами и чёрными нарощенными ресницами — под узкими и чёрными же крашеными бровями на высоком лбу. В то время как небольшой, но длинный, бледный же нос — возвышался над полными губами под тёмно-серой, почти и чёрной матовой помадой. Что как сочеталось, так и отталкивало — от острых и алых ногтей. Благо же и тут — квадратный подбородок был почти не задет! Не считая лишь — наколотых и выделенных бежево-серым контурингом скул. Ну и не забывая — о чёрном кожаном пиджаке, наброшенном на голые угловатые плечи, с которых ещё и до этого спали узкие и тонкие лямки шёлкового чёрного топа-пеньюара, шедшего, видимо, в комплекте с ним и чёрными же кожаными шортами: с высокой талией; и длиной — «на ладонь-полторы» выше колен! А уже от него и чуть от них вниз — шли замшевые чёрные сапоги на толстом и высоком каблуке. Вот уж точно — Фаберже и в неглиже! Да… Прекрасно! Просто — «прекрасно»! Две демоницы-наркоманки! Продавцы смерти… Вам же было — так весело!.. Вас буквально — рвало, разрывало и… распирало от смеха: после каждой затяжки у окна кабинета на переменке. Или — с чехла телефона и… на паре! Две лошади!.. «Ржущие» лошади! А теперь вот — разорвёт и меня: от вида «разорванных» вас и ваших же остекленевших глаз… внутри холодных тел. «Остывших» тел — что и «подчас» ведь: так немаловажно.