— Поздно! Слишком поздно! — стонет Швик, размахивая газетой. — Русские прислали продовольствие и медикаменты!.. Теперь в Бергхольме никто не захочет умирать!.. Продовольствие! И при этом еще задаром… Разве это люди?! Что они без конца вмешиваются во внутренние дела нашего государства? — Он обессиленно падает в кресло. — Я разорен!
— Что вы причитаете? — морщится Зуммер. — У вас же еще остаются мои пароходы.
Швик опять вскакивает на ноги.
— У меня? О! — Он показывает тростью на консула: — Вот у кого! Бог свидетель, что господин консул еще не заплатил мне комиссионные за эту сделку.
— Швик! — угрожающе говорит Зуммер и делает шаг вперед. — Кому теперь принадлежат мои пароходы?
— Видите ли, господин Зуммер, — пытается спасти ситуацию Борк, — это, разумеется, весьма печально, но бизнес остается бизнесом, и сантименты при этом, как вы сами понимаете, неуместны…
— Молчите! — во внезапном приступе злобы рычит Зуммер и с угрожающим видом приближается к консулу. — Вы! Это все вы! Вы скупили мои векселя! Вы меня разорили, мерзавец!
— Это заговор! — Теперь и Керзену ясно, что было за кулисами затянувшейся забастовки. — Вы хотите нажиться на наших несчастьях!.. Вы, Фрекса! Сколько вы заработали, спекулируя моими акциями?!
— Пойдемте, товарищи! — Во внезапной тишине спокойно произнесенные слова Берлинга звучат как приговор суда. — Не будем нарушать семейную идиллию.
Пятнадцатью минутами поздней в баре консул срывает свою злость на Борке.
— Быть может, вы все-таки объясните, что нам дает эта комедия? Почему вдруг нам понадобилось пойти на уступки лоцманам? — Фрекса залпом выпивает ненавистный ему коньяк.
— Чтобы «Советская Латвия» убралась из Криспорта, — отвечает Борк. — Порт — не тюрьма, его так зорко не укараулишь. Нам же необходима полная свобода действий. А без лоцмана как вы уведете судно?
— Но есть же Тайминь? Он привел без лоцмана и увел бы без лоцмана. — Консул пристально смотрит на Борка.
— Очевидно, этот холодный душ повлиял на ваши мыслительные способности, — нагло ухмыляется Борк. — Вся загвоздка в том и состоит, что Тайминь останется в Криспорте.
— Останется? Или опять новая тактика? — Консул настолько изумлен, что даже не парирует грубость. — Вы ведь сказали, что его освободят забастовщики.
— Именно поэтому он будет вынужден остаться.
— Я все еще ни черта не понимаю, — хватается за голову консул.
— А вы подумайте, консул, подумайте…
Нора спешит. Истрачено столько времени на бесплодные поиски отца. Ни в префектуре, ни дома его не оказалось. Когда наконец удалось напасть на след, оказалось, он занят переговорами с судовладельцами. И никто не мог сказать, как долго затянется церемония подписания нового договора. И девушка решилась действовать самостоятельно. А кто ей запретит пойти на советское судно — в особенности теперь, когда забастовка подошла вроде бы к концу?! Жаль только, что она не отправилась туда сразу…
Она прибавляет шагу и, выйдя на набережную, не замечает человека в надвинутой на лоб шляпе, который сидит с удочкой в тени элеватора. На лодочных мостках стоит малый в брюках гольф и время от времени безразлично покидывает в воду камешки. Нора не смотрит по сторонам — чувство долга и надежда выручить Тайминя гонят ее вперед. Хоть бы поскорей успеть все рассказать капитану!
Вдруг Нора останавливается как вкопанная. В первый момент она даже не понимает, в чем дело, только ощущает пугающую пустоту. Постепенно до сознания доходит неоспоримый факт: «Советской Латвии» нет. И тотчас сам собой напрашивается горький вывод — товарищи Тайминя покинули его… Нора озирается по сторонам, словно в поисках опоры для своей рушащейся веры. Взгляд ее бесцельно блуждает по свинцово-серым водам, скользит по темному силуэту, уходит вдаль и возвращается опять к нему. Сомнений нет, на якоре стоит судно. И словно теплая волна перетапливает ледяное отчаяние в надежду, которая скоро превращается в уверенность: да, это «Советская Латвия». Вон светлая четырехэтажная надстройка с антенной радиолокатора, вздернутый форштевень. Советские моряки ждут своего штурмана или во всяком случае какой-то весточки от него. Весточки, которую Нора может доставить хоть сейчас.
Долго не раздумывая, девушка подбегает к мосткам, где городские рыболовы держат свои лодки. Первая с краю принадлежит дядюшке Петеру, ею можно бы воспользоваться, но, как назло, нет весел. Следующая тоже отпадает — старый скряга Транзис наверняка запер ее на два замка. И тут Нора замечает парня в брюках гольф. Где-то она его видела, и совсем недавно. Это же тот сторож, который впустил тогда в усадьбу бандита с радиоприемником! Предчувствие опасности заставляет девушку отступить. Теперь несколько минут дела не решают, главное — вообще хоть каким-то образом попасть на корабль. Самой ей это сделать не удастся, надо позвать Густава, пусть подвезет на своем катере. Нора круто поворачивается и, прежде чем парень в гольфах успевает ее задержать, скрывается в узком проходе.