— У вас талант криминалиста! — говорит Мара с полным ртом.
Ценципер польщен, лицо его расплывается в улыбке.
— Ваш начальник придерживается того же мнения и даже рекомендовал меня в общественные автоинспекторы… Так вот, этой личностью оказался не кто иной, как соседский мальчик Густ!
— Неужели? — Маре очень не хочется, чтобы у мальчишки были неприятности. — А вы не обратили внимания на тот факт, что уже два дня его правая рука перевязана?
— Вот именно! — Ценципер многозначительно поднимает указательный палец. — Это и есть главная улика! Уже два дня никто не пачкает нашу вывеску.
— Возможно, преступник хочет направить следствие по ложному пути. Обычный прием, — не сдается Мара.
Однако Ценципер не признает никаких доводов.
— Так вот, я хотел бы проконсультироваться у вас насчет того, какие законные шаги следует… Вы, как оперативный работник угрозыска… — Ценципер осекается. — Тысяча извинений, вы же предупреждали!
Мара тащит Ценципера в свою комнату, но уже поздно.
— Георг, ты слышишь? — ужасается мать. — Мара в угрозыске! С бандитами!.. Много ли надо, чтобы убили… Георг, почему ты молчишь?
У отца от неожиданности вывалилась из рук газета.
— Почему же она сказала нам, что в архиве? — удивляется он. И вдруг подбрасывает в воздух газету. — Вот это я понимаю! На боевом посту! В нашей семье все…
— Но, Георг, подумай, она же еще ребенок!
— Постыдись, Берта! Вспомни себя… Да, да, сейчас я тебе прочитаю. — Он подходит к столу и быстро отыскивает в рукописи нужную страницу. Надевает очки и декламирует: — «Я уже было простился с жизнью. В этот миг Берта — тогда ей было всего восемнадцать лет — достала из корзины спрятанный там револьвер и, прежде чем белогвардейцы успели опомниться…»
При этих словах лицо матери светлеет, по нему шаловливо пробегает солнечный зайчик.
— Вечно ты выдумываешь, — протестует она. — Во-первых, револьвер был спрятан в моей муфте; во-вторых, мне тогда было только семнадцать с половиной…
Из соседней комнаты выходят Ценципер и Мара. Старика словно подменили: появилась молодцеватость, он сияет.
— Будет исполнено!
Попрощавшись с Мариными родителями, он направляется к двери, на полпути оборачивается и подтверждает еще раз:
— О результатах извещу во второй половине дня!
— Что еще такое? — тревожится мать.
— Служебный секрет, — многозначительно говорит Ценципер.
Мара расположилась за тем же столиком, где сидела с Григастом. Киоск пуст, солнечные лучи обозначили светлые дорожки между столиками. Буфетчица читает сборник стихов и время от времени бросает укоризненные взгляды на посетительницу — давно пора закрывать киоск.
Мара даже не притронулась к мороженому, медленно тающему в металлической вазочке. Нетерпеливо поглядывая на дверь, она рассеянно листает свою тетрадь.
Рисунки заполняют уже две страницы. На них изображены Межулис, Ирена, Пурвит, такси и рядом с ним «Волга» 75–00, едущая по дороге, в конце которой надпись: «Ужгород». Тут же разбросано несколько вопросительных знаков, выражающих сомнения Мары. Наконец приходит Ценципер. Еще издали по выражению его лица видно, что задание выполнено с честью.
— Вы были правы! Когда я работал…
— Товарищ Ценципер! — взмаливается Мара.
— Извольте! Ваше предположение я проверил в присутствии свидетеля. Правда, на суде он вряд ли сможет дать показания, так как не подходит ни по возрасту, ни по репутации, однако в данном случае он очень подошел…
— Ничего не понимаю! — Мара чуть ли не в отчаянии, она уже раскаивается, что поручила такое важное дело этому неорганизованному человеку.
— К нашей операции я привлек… — Ценципер запинается. — Ну, в общем, взял с собой Густа. Дождались таксомотора Пурвита и поехали. В одном месте я говорю ему: «Остановитесь на минутку, я высажу мальчика!» И Пурвит сразу же переключил на «кассу», хотя было совершенно ясно, что я поеду дальше.
Ценципер победно смотрит на Мару.
Мара обрадованно кивает и тут же вновь озабоченно хмурится. Наблюдение Ценципера еще ничего не доказывает! Надо убедиться, что это не простое совпадение.
— А как поступил Межулис?
— Дал Густу вылезти и поехал дальше. Мы этот следственный эксперимент проделали еще на трех такси, истрачено на поездки пять двадцать, но ни один из водителей не переключал на «кассу».