Зал ресторана гостиницы наполовину пуст. Маре тут нравится. Рядом, за двумя сдвинутыми столиками, сидят веселые ребятишки под присмотром двух пожилых женщин. Перед бойкой черноволосой девчушкой стоит ваза с цветами. Не понять, то ли здесь принято отмечать в ресторане детские дни рождения, то ли это коллективное посещение вызвано ремонтом кухни в детском саду.
Столы вдоль стен разделены невысокими расписанными национальным орнаментом барьерчиками. На эстраде под сенью пальмы три музыканта в национальных костюмах разучивают танго, варьируя на все лады мелодию.
Мара кладет на стол головку улыбающегося Буддиного младенца, ставшую теперь чем-то вроде талисмана, и, отодвинув пустую тарелку, еще раз перечитывает заметку «Новый успех советской медицины». Прочитав, поднимается, идет к двери, ведущей в вестибюль гостиницы. Заметив ее, администратор издали кричит:
— Вам телеграммы нет!
Мара удрученно возвращается на свое место.
— Еще порцию жареного сыра, — говорит она официанту и опять смотрит на головку Буддиного младенца.
Трио снова и снова разыгрывает одну и ту же мелодию.
— Витафан… Врач, осужденный за спекуляцию заграничными медикаментами… Лазейка контрабандистов через границу не найдена… Межулис… Витафан… Значит… — размышляет Мара вполголоса, и кажется, что головка из слоновой кости своей доброжелательной улыбкой подтверждает все соображения Мары.
Наконец скрипач находит свою интерпретацию мелодии, инструменты теперь звучат в полную силу. Музыкант спускается в зал и идет среди столиков, словно неся мелодию на кончике смычка.
На минутку он задерживается подле ребятишек, потом останавливается у столика Мары.
Мара не видит и не слышит его. Из оцепенения она выходит, лишь когда называют ее имя.
— Товарищ Лейя! — вызывает милиционер, стоящий в двери.
— Наконец-то! — Мара кидается к нему и. нетерпеливо разворачивает телеграмму.
НАЧАЛЬНИКУ МИЛИЦИИ УЖГОРОДА РАЗЫСКАТЬ ЛЕЙТЕНАНТА МАРУ ЛЕЙЮ ИЗ РИГИ И ВРУЧИТЬ ТЧК ПОЧЕМУ ОТ ТЕБЯ НЕТ СВЕДЕНИЙ ЗПТ НЕМЕДЛЕННО ТЕЛЕГРАФИРУЙ НЕ ПРОСТУДИЛАСЬ ЛИ ТЧК ТЕПЛЫЕ ВЕЩИ ВЫСЛАНЫ САМОЛЕТОМ ТЧК ОТВЕТ ОПЛАЧЕН ТЧК МАТЬ ВОЛНУЕТСЯ ТЧК ЖЕЛАЮ УСПЕХА ОТЕЦ
Выждав, пока Мара дочитала, милиционер откашливается.
— Капитан ждет вас. Важная служебная телеграмма из Риги!
…Григаст действует оперативно — прислал фотографию Межулиса и свое благословение на производство обыска. Однако у двери квартиры доктора Селаго капитан Братунь обращается к Маре:
— Санкция прокурора у меня в кармане. Только давайте подумаем еще раз, пока не поздно. Вы убеждены, что мы найдем витафан?
— Абсолютно! — Мара хочет постучать в дверь. Капитан берет ее за руку.
— Это ведь все одни догадки. А доказательства?
— Поймите! — горячо возражает Мара. — От этого лекарства зависит жизнь десяти и… свобода одного человека. — Ее голосу возвращается твердость. — Поэтому я готова пойти на любой риск, а не искать дополнительные доказательства.
Капитан сам стучится к соседке Селаго, вдове Ковальчук.
— Будьте понятой, — говорит он, предъявляя документы. — Придется взломать дверь.
— Зачем еще взламывать? — бурчит вдова. — Доктору прятать нечего, ключи от квартиры он всегда оставляет мне.
…Обыск заканчивается. Лишь громоздкий письменный стол остался на месте — он вплотную придвинут к подоконнику.
Мара кладет на него три фотокарточки.
— Вам не знакомы эти лица? — Она обращается к вдове Ковальчук.
— Нет.
— Один из них — не тот, в черном плаще, что искал доктора?
— Возможно… Сами видите, какая темнота у нас на лестнице, домоуправу давно пора бы…
В комнату входит Братунь.
— Ничем не могу порадовать, — говорит он. — Пока что витафан не обнаружили.
— А что я сказала? — Ковальчук не скрывает своего торжества.
Взгляд Мары блуждает по комнате. Все перевернуто, выворочено наизнанку. Она опускает глаза и смотрит на письменный стол. Под стекло, покрывающее полированную доску, подсунуты вырезанные из иностранных журналов портреты киноактрис вперемежку с газетными вырезками о новых медицинских препаратах. Что-то останавливает внимание Мары — под одной из фотографий торчит краешек другой вырезки, но фраза бессмысленна, так как строчки обрезаны. Мара приподнимает стекло, вынимает и переворачивает бумажку. Это заметка о витафане, та самая, что вырезана из «Недели».
— «Витафан произвел сенсацию на Международном конгрессе врачей в Вене, — негромко читает она. — Представитель японской делегации высказал мнение, что этот медикамент спасет столько же человеческих жизней, сколько уничтожила атомная бомба. Благодаря воздействию гамма-лучей радиоактивность препарата…»