В кают-компанию вошла стюардесса.
— Позовите мою дочь!
— Ее сейчас не надо тревожить… Ее укачало.
Пробили склянки. Вахта сменялась. Из своего окна Валлия хорошо видела кап машинного отделения. Вскоре в нем показались смененные мотористы. Первым на палубу вышел, обтирая руки смоченными в солярке концами, старший механик Свадруп. За ним вечный молчальник Риепша с полотенцем на шее. По цвету полотенца трудно было сказать — мылся ли он сам или собрался стирать полотенце. Самым последним — Август. Без книги в руках вид у него был непривычный — словно пароход без трубы.
Цепуритиса не было, наверно, еще лежал больной. Чего же он расхаживал ночью и выспрашивал о новостях? Цепуритис никогда не был падок на сплетни. А тут вдруг пристал. Ну точно как Паруп со своими расспросами. И что у них, у обоих, на уме? Здесь дело не чисто!
В кают-компании слышался перезвон вилок и ножей. Суп еще рано подавать. Пускай с закусками управятся. Сало, наверно, опять останется — носи только взад-вперед без толку. Она и так выставила вчерашний кусок. Лучше бы Цепуритису отдала. Да, а почему он все-таки отказался? Хотел же отрезать, еще нож искал в кармане… А ножа не было. Не было большого такелажного ножа, с которым старый моторист никогда не расставался. Странно, очень странно. И почему во время досмотра немцы поймали Цепуритиса в туннеле?
Мысли Валлии перенеслись в каюту дочери Квиесиса. Чей нож лежал на столе у Алисы? И вообще там что-то неладно. Почему сегодня Алиса во время уборки не пошла гулять, а следила за каждым ее движением? Почему жаловалась на морскую болезнь, а ела за двоих? Почему не дала повесить халат в шкаф?
Вопросы цеплялись один за другой. Они спутались в тугой узел, который развязать было трудно. Но интуиция подсказывала Валлии, что разрубить его можно при помощи все того же ножа.
Звонок. Ее требуют в кают-компанию. Ничего, подождут! Не умрут, если суп принести на пять минут позже. Сейчас гораздо важнее другое.
С растрепавшимися от ветра волосами Валлия вбежала в кубрик к мотористам.
— Цепуритис, дай мне свой нож!
Цепуритис облегченно вздохнул. Увидев Валлию, он приготовился к худшему.
— Нож? — равнодушно повторил он. — Не знаю, потерял, наверное. Возьми у Августа.
Но на трапе Цепуритис догнал ее:
— Это что еще за шутки?
— Ты лучше скажи, где твой нож?
— Ты что-то знаешь, Валлия! Ты от меня что-то скрываешь.
— Так же, как и ты.
— Говори, где мой нож?
Выражение лица Цепуритиса напугало Валлию. По тону вопроса она поняла, что тут не до шуток.
— Ну ладно уж, скажу. Тот, кого ты искал в туннеле, теперь в каюте у Алисы. Выстругивает твоим ножом рожки прохвосту Парупу.
— Валлия, если б ты знала… — Но в глазах Цепуритиса снова появилась тревога. — Ты никому не рассказала?
— А я разве похожа на трепачку?
— Тогда, ради бога, помалкивай! Если узнают, кто он такой…
— Я-то промолчу, за меня не беспокойся. Только ты Парупа берегись. Он что-то почуял.
Если смотреть с ходового мостика, океан выглядит почти миролюбиво. На самом же деле ветер разогнался почти до штормового. Волны то вздымают судно на свои широкие спины, то снова сваливают в глубокие провалы. На баке волны перекатывают через борт, и целые водопады низвергаются на палубу. Их должны были преодолевать все, кто после вахты хотел попасть в кубрик. Галениека окатило с головы до пят. Вода стекала по волосам, рукавам, брюкам.
Курт потянулся к своему рундучку, чтобы сменить промокшую робу на сухую.
— Скотина, дверь хоть прикрыл бы! — рявкнул на него Галениек. — А еще порядком хвастается…
— Не привязывайся, я закрыл.
— Спокойно, ребята, спокойно, я сейчас… Вот затыкать бутылку — это занятие не для меня, а дверь закрыть — в любое время.
Лишь теперь матросы заметили, что вошел Паруп. По его лицу тоже текли струйки, совсем как шампанское из переполненного бокала.
Матросы выжидательно молчали. Обычно господа в кубрик не заходили. Тем более в такую погоду.
— Это матросский кубрик, — заметил на всякий случай Курт. Ему показалось, что Паруп спьяну заблудился.
— Мне все равно кто — простой матрос или адмирал, лишь бы компания была. Я человек не гордый.
— Смотри-ка, насосался! Сейчас грохнется! — шепотом сказал кто-то за спиной Галениека.
Паруп, кажется, тоже услышал реплику. Стараясь сохранять равновесие, он пристально заглянул по очереди каждому в лицо. Затем достал из кармана коньяк. Зашатался, но на сей раз не устоял. Бутылка выпала из рук, покатилась. Паруп посмотрел ей вслед с веселой ухмылкой.