Команда ничего не должна знать! Во всяком случае до поры до времени.
— Артур, мальчик мой!..
— Да, господин Квиесис?
— Давай подумаем вместе, что теперь делать…
— Да, господин Квиесис… Ума не приложу. Это просто ужасно…
— Нам всем грозят ужасы. Но мы, латыши, не отступаем перед бедствиями. До последнего дыхания исполняем свой долг. И мой святой долг коммерсанта — выполнять обязательства. В Сантаринге ждут груз. И я доставлю его, что бы там ни было! После этого отпущу команду на берег. Пусть их убираются в красный рай, если хотят! Я никого не лишу этой радости.
— Правильно, господин Квиесис, так я им и передам, что в Сантаринге каждый может действовать как хочет.
— Подождите, Артур, вы еще молоды, плохо знаете людей. Этот сброд может додуматься до того, что захочет в виде подарочка прихватить с собой «Тобаго», чтобы подмазаться к новым властям… Я о себе не думаю, Артур, много ли надо старому человеку… Я думаю об Алисе. Я буду беден, как церковная крыса, не смогу даже платья купить моей ненаглядной Алисе… Артур, ведь вы ее любите… Неужели вы будете в состоянии равнодушно смотреть, как она терпит нужду? Помогите ей!
— Ради мадемуазель Алисы я все… Но что я могу сделать?
— Вам ничего не надо делать, мой мальчик, ничегошеньки. Вы только не смейте никому рассказывать… И без этого никакого сладу нет с командой. Они способны отобрать у меня судно!..
Эта мысль была невыносима. Забыв, что перед ним радист, Квиесис изливал свою боль:
— Мое судно! Самое лучшее, самое современное в Латвии! Я продал «Кримулду», продал «Намейкиса», продал все, чтобы купить «Тобаго». Он мой, он кусок моей плоти! — Тут он опомнился. — Артур, так вы обещаете? Я полагаюсь на вас!
— Да, господин Квиесис… Но я не имею права… В море, на судне ничего нельзя делать без ведома капитана… Я обязан доложить капитану…
— Никому! Даже Алисе! Вилсон мне друг, но у него нет вашего характера, нет вашей школы. Вы умеете ставить интересы отечества превыше всего, а он еще может проболтаться. Попадет это судно в лапы большевикам или нет — зависит от нашей выдержки… Я знаю Алису, она этого не забудет, она сумеет отблагодарить вас.
Квиесис был убежден, что говорит правду. В конце концов, небольшой романчик Алисы с этим симпатичным парнем сравнительно скромная плата за такое судно, как «Тобаго».
Казалось, Артур все еще колеблется.
— В чем дело, Артур? Или, может, я ошибся? Вы не любите Алису?
— Но Алиса… она не любит меня… у нее есть другой…
Квиесис горько усмехнулся:
— Чепуха! Паруп вам больше не конкурент. Неужели вы действительно думаете, что моя дочь способна выйти замуж за этого пьяницу?
— Нет. Но тот, кого она прячет в своей каюте…
Перспектива визита к Алисе порядком смущала Вилсона. Басням про любовника он не верил. Скорее, барышня из милосердия взяла какого-нибудь безбилетника к себе в каюту. Разве мало таких, кто не может найти себе работы в Латвии? Вилсон сам полвека тому назад так же пробрался на корабль и пустился на поиски счастья. В пути никто его не кормил, и уже на второй день пришлось вылезти из убежища, пойти с повинной к капитану… Теперь он сам капитан. Вилсону отнюдь не хотелось вмешиваться в Алисину затею. Однако отказаться от выяснения, в чем там дело, он не имел права — хозяин остается хозяином…
— Ну, что вы мешкаете, капитан Вилсон? Скорее! — сердито подгонял его Квиесис.
В Квиесисе все кипело. Даже родной дочери он не позволит стать на его пути! В этот момент он совсем забыл, что сам недавно предлагал Алисе расплатиться с Парупом той же монетой. Он знал лишь одно — поведение дочери угрожает его единственному шансу сохранить судно. Спрятать в каюте любовника и еще позволить уличить себя! Просто непростительно! И особенно при нынешних обстоятельствах, когда так много зависит от отношений Алисы с радистом.
— Открой, Алиса! Я все знаю!
В минуты гнева голос Квиесиса мог вселить страх в кого угодно.
— Я не открою. — Алиса ответила спокойно, но твердо.
Квиесис испытующе посмотрел на капитана.
— Мадемуазель Алиса, прошу вас, будьте благоразумны, — сказал Вилсон. — В противном случае я буду принужден сломать дверь. Господин Квиесис имеет право потребовать этого… Даю вам слово, вашему пассажиру ничто не угрожает.