Штурман молчал.
— Да отвечайте же! — не выдержал капитан.
— Простите, господин капитан, известно ли вам, что этот Дрезинь воевал в Испании на стороне республиканцев?
— Что вы хотите этим сказать? О чем вы думаете?
— О том же, о чем и вы, господин капитан, — ответил Нордэкис с ударением.
— Я не думаю, я выполняю приказание своего хозяина… А что делали бы вы на моем месте? — обратился он к Карклиню.
— Я — ничего, — усмехнулся тот. — Но судно может, скажем, сбиться с курса и пройти мимо того острова. Мало ли что может произойти, когда приходится плыть без радио…
— Вашим остроумием я сыт по горло! — рассердился капитан. — Пока я нахожусь на борту, бунтовать никто не посмеет. Ни вы, ни я, черт бы меня побрал!
В шкиперской иллюминатора не было. Дрезинь сидел в полной темноте. Судно переваливалось с борта на борт, с кормы на нос, и всякая всячина, находившаяся в шкиперской, стремительно перемещалась из угла в угол, и по пути все это каждый раз натыкалось на Дрезиня. Таким образом даже в потемках можно было почти безошибочно отличить жестяное ведерко от киянки. Чтобы избежать этих столкновений, Дрезинь залез на большую бухту пенькового троса. Положение улучшилось, но ненамного — теперь он вместе с бухтой разъезжал по шкиперской, временами больно ударяясь о какие-то железные балки.
Волны с адским грохотом били в наружную обшивку. Можно было подумать, что весь огромный океан надрывается из последних сил, чтобы сокрушить борта судна. Стальная дверь, сотрясаясь мелкой дрожью, глухо стонала.
Дрезинь удивлялся, что его не берет морская болезнь, хотя в море он был всего второй раз. К тому же, когда их батальон Интернациональной бригады эвакуировался из Барселоны, не было ни малейшего ветерка; тогда опасностью грозило не само море, а итальянские подводные лодки, скрывавшиеся под его зеркальной поверхностью.
По натуре Дрезинь был оптимистом. Когда его швыряло между переборками, он вспоминал о своем убежище в туннеле гребного вала, представлял, как он цеплялся бы за любой железный выступ, чтобы не свалиться на вращающийся вал. И вообще, что там говорить — в охранке было хуже. Правда, если Паруп сдержит обещание, то через некоторое время его, Дрезиня, снова водворят туда. А впрочем, сыщику будет не так просто осуществить свою угрозу. На судне находятся не только Паруп и Квиесис. Здесь есть и друзья. Алиса, Цепуритис, другие моряки, чьих имен Дрезинь не знал, но которые не допустят расправы над ним. «Тобаго» идет в Сантаринг. Наверно, и там найдутся люди, которые помогут бороться за его освобождение, как в свое время французы помогли бежать из концентрационного лагеря.
В худшем случае… Ну, что ж, и тогда тоже ни о чем жалеть не придется. Алиса слишком хороший человек, чтобы дать ей погибнуть. Брак с Парупом для нее был бы то же самое, что для него, Дрезиня, тюрьма. Замечательная девушка, только чересчур уж наивна. Вообразила, будто Квиесис воспылает симпатией к коммунисту… Интересно, что она сейчас делает? Старается разжалобить отца, плачет, думает о своей жизни? Внезапно он ощутил тоску по Алисе. Нет, самому освободиться мало, надо помочь и Алисе вырваться из зарешеченного мирка Квиесиса и Парупа. Девушка стоит того.
Мощный толчок вышиб из головы Дрезиня все мысли и мечты. С судном творилось что-то непонятное. Бухта троса подскочила и снова поехала, но теперь уже в другую сторону. Качка усилилась и перешла в килевую. «Тобаго» резко изменил курс — очевидный факт. Почему? С чего вдруг? Опять подводная лодка? Дрезинь напряг слух — тревогу не объявляли. Какой еще может быть повод для изменения курса посреди океана? Прошло минут десять… двадцать. «Тобаго» по-прежнему следовал новым курсом — курсом на юг. На юг? Дрезинь зажмурил глаза и попытался представить себе карту. Постепенно в памяти всплыли очертания континентов… В техникуме его раз поймали за распространением воззваний и до прибытия полиции заперли, под надзором самого директора, в преподавательской. Там на стене висела карта мира, каждый штрих на ней врезался в память на всю жизнь… Вот Восточная Африка… Полукружье Гвинейского залива… Почти прямая линия тянется через океан к Сантарингу… А на юг от этой линии…
Остров Хуана! От этой мысли Дрезиню стало не по себе.
Дверь штурманской рубки захлопнулась за Зигисом. Вокруг бушевал сущий ад. Кромешная тьма, шторм, океан. Мечтая дома о море, Зигис никогда не думал, что оно может быть таким устрашающим. Мины, подводные лодки и торпеды казались пустяками по сравнению с опасностью быть смытым в эту клокочущую бездну. Как же должна страдать от шторма, от всего Алиса! Когда Зигис направился к ней первый раз, волна едва не уволокла его в океан. Теперь, отчаянно цепляясь за поручни, за трос, за вентиляторы, за все, что могло послужить хоть малейшей опорой, он опять шел к ней. Он не мог не идти. Алиса просила за Зигиса отца, а сейчас ей самой трудно, и нет никого, кто помог бы ей.