- Так уж получилось,- вздохнула Мезенцева.- Думала, может, домой вернусь, мать у меня хворая, уход нужен.
Михеев молча перелистал «дело» и отложил его обратно в стопу папок.
- Дальше? - попросил он.
«…В монастыре я прожила до его закрытия, а после поступила в услужение к архиепископу Назарию. Когда он в 1930 году умер, жила в частных домах, зарабатывая тем, что услужала знакомым людям по хозяйству, а летом - на поле и в огороде…»
- Биография интересная,- заметил Михеев.
- Да уж какая есть,- спокойно парировала Мезенцева.
- А за что вы сидели, Марфа Андреевна?
- Кто не сидел,- так же спокойно ответила Мезенцева.- От сумы да от тюрьмы не отказывайся. А за что - вам лучше знать.
- Ну, все же. Чтоб старые бумаги не ворошить,- потянулся опять Михеев к папкам.
- За имущество… обители,- с вызовом глядя на Михеева, ответила Мезенцева.
- Как это за имущество? Растратили, что ли, на своем подворье?
Мезенцева не приняла иронии.
- Прочитали в бумаге, что, значит, за сокрытие монастырского имущества и за сопротивление при его изъятии.
- Вот это понятнее,- захлопнул папку Михеев.
- Что ж тут понятного? - зло переспросила Мезенцева.- Свое прятали, не чужое.
- Свое? - не удержался Саидов.- Да была ли там вашего-то хоть кроха? Народное все… Народ нес, а вы у него последнюю медную копейку…
Мезенцева не удостоила его взглядом.
- Так за что все-таки посадили вас тогда? - повторил вопрос Михеев.
- Укрыли добро свое - утварь церковную, иконы, евангелия не сдали, как приказано было.
- А может, не только иконы и евангелия?
Мезенцева молчала - дескать, я все сказала.
- А серебро, ранее описанное, не прятали? - чувствуя, как в нем накипает злость, но сдерживая себя, откинулся на стуле Михеев.- А муку и сахар, что с подворья были привезены? В землю зарывали - пусть сгниет, да ребятишкам Поволжья не достанется, пусть пухнут с голоду - так? Что ж молчите, Марфа Андреевна?
- Как все, так и я,- угрюмо выдавила Мезенцева.- Отсидела, сколько положили - две недели, и ладно. Что, снова сажать будешь? За старое…
- Царскую шкатулку вы прятали?
- Нет, не я,- быстро, без раздумья ответила Мезенцева.- Я за муку да за сахар сидела.
Михеев удовлетворенно отметил: значит, шкатулка с ожерельем все же не миф. Была. А может, и есть еще… Мезенцева, однако, сидела спокойно, с непроницаемым лицом.
- А кто?
- Не знаю. Я на подворье была при царе-то.
- Зато когда изымали монастырские ценности, вы были там, в монастыре.
- А вот и нет,- словно поддразнивая Михеева, качнула головой вбок Мезенцева.- Я в то время в обители не была. Отпустили меня в деревню, мать хоронить. Месяц там находилась.
- Эвон как,- усмехнулся Михеев.
- Можешь проверить. Книги церковные посмотри, запись об отпевании есть. В сельсовете справься, там сторожем старичок служит, соседом нашим тогда был, помнит.
- А за муку когда садили?
- Это уж после, когда вернулась.
- И о шкатулке больше не слыхали?
- Не слыхивали. А была она?-не то интересуясь, не то сомневаясь, спросила Мезенцева.- Если и была, так…
- Что - так?
- Что с возу упало…
- То подобрать можно,- подхватил Михеев.
- Подбирай, если знаешь где,- зло и насмешливо глянула ему в глаза Мезенцева.
- А вы знаете?
- А я и не теряла.
«Язычок остер!» - оценил про себя Михеев ее быстрые и находчивые ответы. Заглянув в составленный по допросам список знакомых игуменьи, спросил:
- Кто такой Томилов?
Мезенцева ответила не сразу. Казалось - думает, изучающе вглядываясь в Михеева.
- Нет, не припомню.
- Я напомню. У игуменьи частенько бывал.
- Я не келейница, у дверей ее не сидела. Кто там ходил к ней - где мне всех знать.
«Может, и в самом деле не знает?» - подумал Михеев.
- Не там ищешь, дорогой,- прервала его молчание Мезенцева.- Что ты меня словно по косточкам обсасываешь? Сказала тебе: непричастная я к этому. Верь, не прогадаешь.
- Где же, по-вашему, искать надо?
- У отца Алексея, вот где. А в обители все, что было спрятано, все найдено, не сумлевайся. Отец Алексей в большом доверии у царя был. Подарками царскими хвалился, да не в них дело. Шпага царевича у него.хранилась, точно тебе говорю. Вся золотая, бриллиантами осыпанная. И еще что-то - не то ожерелья, не то корона царицына. Вот где щупать-то надо было. Так и увез с собой все добро - с верных слов говорю тебе, слушай меня… Пока вы там бедных монахинь за иконы какие-то таскали, отец Алексей - иерей хитрый, что и говорить,- благословлял вас за это, что не его, а нас, грешных, тормошите зазря…
- Что ж тогда не сказали властям, вам беспокойства, глядишь, не было бы.