— Мог, — признал я. — Но, видишь ли, я привык сам решать, как поступать. Мне никто сверху не приказывает. И убивать всех подряд только потому, что они носят какую-то не ту фамилию, как-то в мои планы не входило.
Княжна очевидно серьёзно задумалась над моими словами, будто пытаясь найти в них скрытый смысл. Девушка со стороны казалась крайне беспомощной, в ней не было той уверенности, что я обычно видел у аристократов. Это была не княжна, а испуганная девчонка, которая потеряла свою опору.
— Твои слова… не похожи на то, что я слышала о тебе, — осторожно произнесла Светлицкая.
— Люди склонны верить слухам, особенно если они подогревают их предубеждения, — ответил я, вновь взглянув на неё. — А ты? Ты ведь смогла отказаться от того, что от тебя требовали. Почему же мне не поступить так же?
Щёки Виктории слегка порозовели, и она отвернулась, наблюдая за тонкими струйками воды, стекающими по асфальту.
— У меня не было выбора, — прошептала девушка. — Я не могла… не могла и не хотела становиться орудием в их руках.
— Выбор есть всегда, — коротко качнул головой я. — И ты его, вроде как, сделала.
Княжна вздохнула, закрывая глаза, из уголков которых едва заметно проступили слёзы.
— И теперь мне некуда идти.
Я некоторое время молчал, обдумывая её слова. Ситуация была сложной, и позволить себе действовать опрометчиво я не мог. Не было у меня возможности и сплавить девушку к Белорецким, как ранее я это сделал с Машей. С Алисой и Алиной сейчас было явно безопаснее, чем со мной, да и возиться с Викторией мне бы тогда не пришлось.
Правда, было пару больших «но». Такой вариант был нечестен не только потому, что в таком случае я бы скинул свалившиеся на меня проблемы на наших девчонок, но и вдобавок, что хуже — подверг их всех серьёзной опасности. Светлые такой мой ход без последствий оставлять однозначно не захотят. Впрочем, лично мне на это как раз было абсолютно плевать — эти ублюдки и так вновь практически в открытую выступили в войне против меня.
— Если ты рассчитываешь на мою помощь, — начал я, стараясь говорить чётко и без лишних эмоций, — то должна понимать, что ничего не делается просто так.
Виктория на мгновение замерла, будто не поняла, как реагировать на мои слова. А потом тихо выдохнула, опустив голову. Её плечи расслабились, и она, наконец, перестала держать свой рюкзак так, будто он её последний щит.
— Правильнее сказать, я готов дать тебе временное убежище и защиту, но только при условии, что ты будешь соблюдать ряд правил.
— Правила? — удивлённо повторила княжна, на мгновение заглянув мне в глаза.
— Во-первых, — начал спокойным, но твёрдым голосом я, — если хочешь остаться живой и находиться рядом со мной, ты должна поклясться, что с твоей стороны не будет попыток своим действием, либо бездействием раскрыть наше местоположение.
Светлицкая на это кивнула без тени сомнения.
— Клянусь. Я не собираюсь ничего подобного…
— Во-вторых, — продолжил я, — тебе стоит понимать, что придётся выполнять всё, что я скажу. В противном случае я верну тебя туда, откуда забрал. Если такой расклад тебя не устраивает, нам лучше разойтись сейчас.
В глазах княжны мелькнула тень сомнения, но она быстро переменилась в лице и после небольшой паузы угрюмо кивнула.
— Я согласна.
— И, наконец, — добавил я, — думаю, ты и так знаешь, что мы с моими людьми сейчас находимся в состоянии войны. Это, как бы тебе сказать, подразумевает определённые трудности и лишения, которые за собой тянут ещё и вдобавок серьёзные ограничения на свободное передвижение, а иногда и полную изоляцию. Это коснётся и тебя, если ты со мной. Подумай, прежде чем соглашаться.
На этот раз она задержала взгляд на мне чуть дольше, и я заметил в её глазах что-то новое. Не страх, не удивление, а что-то вроде решимости. Виктория выпрямилась и, сглотнув, произнесла:
— Я прожила в таком режиме всю свою жизнь. Постоянный контроль, ограничения, приказы… Для меня это не ново.
Я невольно почувствовал уважение к её стойкости.
— Похвальная выдержка, — не удержавшись, заметил я. — Не каждый способен так воспринимать подобные обстоятельства.
Девушка слегка улыбнулась, но улыбка получилась грустной.
— Когда у тебя нет выбора, учишься приспосабливаться.
Мы снова замолчали, слушая шум дождя. Наконец, я решил задать вопрос, который крутился в моей голове с обеда.
— Слушай, ты ведь одарённая, так? Почему ты не дала отпор своим братьям? Хотя бы попыталась?