Владимир Анатольевич, император и глава династии Романовых, неспешно шёл по дорожке, наслаждаясь прохладным осенним утром. Его взгляд скользил по живописным клумбам, где яркие хризантемы и астры, укутанные тонким слоем инея, служили напоминанием о мимолётности красоты и неумолимом приближении зимы.
Молодой принц шагал рядом, выдерживая лёгкую дистанцию. В руках он держал планшет, на экране которого всё ещё мелькали яркие кадры видеообращения князя Черногвардейцева. Это было дерзкое, отчаянное выступление — обвинение, выстрелившее в самое сердце дворянской элиты. Молодой князь, не дрогнув, открыто бросил вызов князю Пожарскому, и в какой-то степени всем тем, кто сохранял молчание. И несмотря на то, что в сторону самих Романовых не было сказано и единого плохого слова, в воздухе ощущался запах угрозы.
Выключив экран планшета и опустив державшую его руку к бедру, Глеб Владимирович поделился своими мыслями на счёт увиденного. В голосе престолонаследника чувствовалась сдержанная тревога. Едва он закончил свою речь, воцарилась пауза, во время которой каждый из Романовых, погруженный в свои мысли, наслаждался утренней прогулкой.
— Значит, всё-таки решился, — наконец произнёс император, не ускоряя шага. Он казался совершенно спокойным, лишь в тоне его сквозила едва уловимая насмешка. — Его слова оказались дерзкими даже по меркам этой затянувшейся войны.
Глеб Владимирович слегка подался вперёд, вглядываясь в лицо отца, но тот, как ни в чём не бывало, продолжал рассматривать аккуратно подстриженные кусты и причудливо извивающиеся лозы.
— Это уже не шутки, отец, — осторожно заметил принц. — Последние действия Черногвардейцева были как минимум на грани. С помощью демонов провернуть такую операцию… взлом «Росграма» — это далеко не детская выходка, — на этих словах Романов-младший невольно нахмурился и следом добавил: — Но стоит признать, тёмный добился того, чтобы его услышали все, даже те, кто от него далёк. Парень, можно сказать, заявил о себе на весь мир.
Владимир Анатольевич слегка кивнул, как будто соглашается, но его глаза оставались холодными и проницательными.
— Алексей довольно быстро превращается в серьёзного игрока. Конечно, ему многого не хватает в понимании внутренней политики нашего государства, но он быстро учится, — произнёс император, останавливаясь у одной из клумб и приглаживая тростью листья пиона.
— Что я слышу, ты восхищаешься им? — не скрывая удивления, промолвил принц.
Владимир Анатольевич бросил на сына короткий взгляд.
— Восхищаюсь? Скорее, наблюдаю с интересом. В наше время редко встретишь человека, готового так открыто бросить вызов устоявшемуся порядку. Но это не значит, что его поступки останутся без последствий. Всё дотошно фиксируется нашими службами. В нужный момент мы предъявим ему счёт. Но сейчас пусть продолжает свою игру.
Глеб Владимирович задумчиво посмотрел на узорчатые тени, которые бросали на дорожку ещё оставшиеся на деревьях листья.
— Наши аналитики из «Ока Государева» сообщают о нарастающей напряженности, — сменил тему принц. — Мы в очередной раз фиксируем признаки надвигающейся смуты, отец.
Для императора эта информация была давно не новостью. Романов остановился и повернулся к сыну.
— Именно поэтому нам и нужны такие люди, как Алексей. Те, кто способен действовать решительно и нестандартно. Но они должны понимать, что играть так или иначе придётся по нашим правилам.
Принц медленно кивнул, осознавая глубину замысла отца. Теперь становилось понятно, почему многие проступки молодого князя оставались безнаказанными.
— То есть, реагировать мы на факт взлома не будем? — резюмировал он уже без капли удивления или недовольства в голосе.
— Ну почему же. Пусть юристы «Росграма» делают свою работу.
Глеб Владимирович вопросительно посмотрел на отца, но промолчал, внимательно слушая. Император вновь продолжил движение, одновременно как бы размышляя вслух:
— Алексей умеет создавать эффектные сцены, — продолжил монарх, слегка усмехнувшись. — Но его пылкость может сыграть с ним злую шутку. Реагировать на эту провокацию сейчас будет преждевременно. Пусть Пожарские и Черногвардейцев сначала обломают друг об друга зубы. Очень скоро они поймут, что дальше так продолжаться не может, тогда и придёт наше время вмешаться.
Принц коротко кивнул, но в его взгляде читалось сомнение.
— Если мы оставим всё на самотёк, ситуация может выйти из-под контроля. Вдобавок, сегодня их конфликт привлёк внимание широкой общественности. Многие начинают задаваться вопросами.
— Это до тебя и всех остальных ещё не дошли новости о случившемся с генералом Зиминым, — произнёс Романов-старший, наблюдая, как лицо сына тут же искажается гримасой удивления и недовольства.
Ещё бы, молодой принц крайне не любил получать информацию в последнюю очередь и уж тем более идти к отцу неосведомлённым. Но по всей видимости, эти данные пришли буквально с минуты на минуту. Иначе, кое-кому из его подчинённых несдобровать.
— Что с ним?
— Жив. Но остался без особняка.
— И это тоже Черногвардейцев⁈ — вскинул брови Глеб Владимирович. После чего, отмечая утвердительный кивок отца, тут же добавил: — Но зачем?
— Помнится мне, ты сегодня будешь на приёме у Воронцовых, — в его голосе не было ни намёка на вопрос, только утверждение и так известной информации.
Глеб Владимирович утвердительно кивнул.
— Да, и Черногвардейцев тоже там будет.
Владимир Анатольевич на мгновение задумался, и следом достал из внутреннего кармана несколько запечатанных восковой печатью конвертов, повертел их перед собой, и выбрав один, протянул сыну.
— Вот как раз и полюбопытствуешь. А это ему от меня передашь.
Принц взял конверт, взглянул на печать и поднял взгляд на отца.
— Это то, о чём я думаю?
Император остановился у деревянной скамьи, украшенной резными узорами, и обернулся к собеседнику.
— Именно, — спокойно ответил Владимир Анатольевич. — Это должно форсировать происходящий процесс. Можешь считать, что ты меня убедил, — добавил он с лёгкой улыбкой.
Глеб Владимирович коротко кивнул и убрал конверт во внутренний карман своего кителя. Взгляд отца был по-прежнему спокойным, почти безразличным, но молодой принц знал, что за этим скрывается глубокая проницательность.
Император, отвернувшись, продолжил свою прогулку. Тени от высоких кипарисов протянулись по аллеям, и лёгкий утренний ветерок колыхал их тонкие ветви, заполняя пространство звуком шелеста листьев. Владимир Анатольевич выглядел величественно, почти невозмутимо, как будто всё происходящее вокруг лишь подтверждало его видение мира, где каждый шаг был частью тщательно продуманного плана.
Кабинет князя Пожарского был погружен в тяжёлое молчание. Древние стены, пропитанные историей рода, словно сгущали воздух, делая его тягучим, насыщенным скрытой яростью и напряжением. Тяжёлые портьеры затеняли высокие окна, оставляя в комнате лишь мягкий полумрак, разбавленный тёплыми отблесками камина. В центре комнаты, за массивным дубовым столом, сидел князь Пожарский, его суровый взгляд обводил собравшихся. Никто не осмеливался нарушить молчание, но каждый чувствовал, как его собственные мысли отдаются гулким эхом в тишине.
Наконец, напряжённую тишину разорвал голос начальника службы безопасности, Николая Петровича Костомарова, который минуту назад зачитал доклад. Его голос, хотя и спокойный, отдавался зловещим рокотом.
— Мы несём огромные репутационные издержки благодаря этой видеозаписи, — произнёс он, с трудом сдерживая раздражение. — Вассалы уже начинают сомневаться в силе сюзеренов. Те, кто ранее клялся в верности, теперь перешёптываются за спинами, а некоторые вовсе решают, что мы утратили контроль над ситуацией. Как бы они ни пытались скрывать это, налицо заметны тревожные изменения в настроениях.
Слова Костомарова прозвучали как молот, обрушившийся на хрупкую тишину. Инна Геннадьевна, бледная и уставшая, слегка наклонилась вперёд, стиснув пальцы в замке. Голос княжны, несмотря на это, был спокойным и твёрдым, словно подчеркивая её внутреннюю стойкость перед лицом испытаний.