— Что, не спиться?
— Да, я, вот…
— Правильно, я на запах и вышел, самому захотелось покурить.
— Станислав Львович!, — Проквуст радостно вскочил. — Я так рад вас видеть!
— Тихо, Георг!, — Пилевич приложил палец к губам. — Леночка ведь спит?
— Ой, да. — Проквуст сел обратно в кресло. — Так может ее разбудить?
— Еще чего не хватало, утро вечера мудренее.
Они молча посидели пару минут.
— Нет, ну, так нельзя!, — Не выдержал Проквуст. — Вы появились так неожиданно, на много раньше, чем собирались, и молчите!
— Георг, вы расстроены, что я приехал раньше?, — Заулыбался Пилевич.
— Ну, как вы такое могли подумать, Станислав Львович! Просто я хочу спросить, как вы себя чувствуете?
— Превосходно.
— Что значит, превосходно?
— То и значит: дорогой Георг, я здоров как бык. — Пилевич сладко потянулся, так что суставы хрустнули. — Ну, положим, бык не совсем молодой, но ведь преклонный возраст не болезнь!
— Не понимаю. Вы что, больше не больны?!
— Да! О, как жаль, что я не могу передать во всех красках круглые глаза десятка медицинских светил!
— То есть вы вылечились?
— Нет, Георг, не я вылечился, а вы меня вылечили.
— Мы-ы?!, — Дверь спальни открылась настежь и в темном дверном проеме появилась точеная фигурка Елены.
Пилевич хмыкнул.
— Леночка, так ты не спишь?!
— Да, не сплю, и все жду, когда ты вспомнишь обо мне!, — Она обиженно поджала губки.
— Елена, не сердитесь!, — Пилевич подошел к ней и грациозно поцеловал руку. — Это я запретил вас будить.
— И очень зря! Я не могу спать, когда столько новостей!
Взаимные рассказы затянулись на всю ночь. Елену укутали в плед, напоили кофе, а мужчины, кроме кофе, незаметно усидели полбутылки коньяка. Оказывается, Пилевич болел спидом, а во время последней поездки, диагноз не подтвердился. Врачи так и написали в истории его болезни: ошибочный диагноз. С ним даже никто не поговорил, до того все врачи были напуганы, вдруг в суд на них подаст?! А ему было не до суда. Первые дни он заново рождался, его глаза по-другому стали смотреть вокруг, он не то что видеть, чувствовать стал иначе. Узнав, что у Проквуста все тоже хорошо, Станислав Львович вдруг заплакал, молча, без надрывов, просто из глаз у него непроизвольно потекли слезы.
— Что с вами?, — Испугалась Елена.
— Ничего, Леночка, просто меня коснулось чудо. — Пилевич всхлипнул. — Я когда в бога верил, думал, что он далеко, а благодаря вам понял, что он от нас на расстоянии протянутой руки, а может и ближе.
Вконец обессиленные они разбрелись по спальням в пятом часу утра. Проквуст после второй дозы спиртного (ему, употребляющему алкоголь в редких случаях, и первой дозы было вполне достаточно) провалился в сон. Вернее, он так подумал, а затем вдруг обнаружил, что он парит над землей, а внизу медленно проплывают леса, горы, реки. Ни городов, ни дорог, ни самолетов. Это было здорово, вот так плыть и ни о чем не думать.
— Господи, куда это меня занесло?, — Подумал вдруг он и попытался попристальнее разглядеть окружающие его картины. Но картинки тут же смазывались в беспорядочные цветные полосы. — Нет, наверное, я все-таки сплю. Лена такое состояние называет «космосом»: перепил, и ты уже космонавт. Главное, не переборщить, от космонавта до свиньи очень близко.
Георг перестал всматриваться и вновь почувствовал себя парящим в небесах. Интересно, а повыше нельзя подняться? Стоило ему подумать об этом и вокруг тут же затуманило, поверхность земли стала далекой цветастой географической картой. Вверху густой синью манил космос, он был в двух шагах. Проквуст потянулся к нему и вот под ним виден весь земной шар. Плохо видно, чуть отодвинуться… Отлично, теперь Земля, словно на ладони.
Еще несколько дней назад, то, что проделывал сейчас Проквуст, иначе, как безрассудством назвать было нельзя. Но теперь-то он свободен!
— Кстати, а почему здесь так пустынно? Коринни говорил, что вокруг Земли вьются сонмы иномерцев?
Не успел он это подумать, как пространство вокруг него вздулось серым пузырем, лопнуло, и оттуда вылетела стая темных клякс с колючками. Черные ежики окружили Проквуста со всех сторон и медленно приближались к нему, удлиняя свои гибкие колючки, стремясь дотронуться до него. Прикосновения их были неприятно холодны и навязчивы, словно липкая грязь. Некоторое время Георг с удивительным внутренним спокойствием и легким любопытством терпел эти посягательства.
— Понятно теперь, почему этих тварей не было здесь, здесь же нет людей!