Придумав в пьяном бреду этот нелепый аутотренинг, я практиковал его ежевечерне, пока не засыпал, сломленный водкой. Такая психотерапия абсолютно не помогала, а только слегка снимала напряжение. Именно что слегка, лишь кратковременно сжимая в сознании объем проблемы. Моя отверженность давила, плющила, не давая поднять головы. В последние годы, из-за потери интереса к Маринке, меня совершенно перестали беспокоить ее проблемы и отношение ко мне. Но я даже не предполагал, насколько сильно меня заденет ее уход. Теперь я корчился на кресте ненужности, на котором, уходя, распяла меня Маринка.
Через два месяца, за которые мне пришлось не только испытать страшные муки уязвленного самолюбия, но и увидеть бездны алчности своей бывшей жены, я немного отошел от шока и смог трезвее взглянуть на ситуацию. Найти силы и бороться помогла Светка, моя помощница и любовница по совместительству. Работа и секс связывали нас последние пять лет. Светка помогала мне с бизнесом, ходила на встречи с клиентами, заполняла красивым почерком бланки поддельных дипломов о высшем, среднем и вообще любом образовании, санкнижки и бланки многих других удостоверяющих бумажек, в принципе ненужных, но необходимых для существования в нашей стране. Этот гуманный бизнес заключался в честном обмене корочек на денежные знаки граждан. Получение диплома отнимает несколько лет драгоценной жизни. Учась в каком-нибудь говновузе, люди впустую растрачивают свою жизнь, а я экономлю их драгоценное время.
Бизнес я основал практически сразу по выходу из Крестов, куда меня закрыли по обвинению в бандитизме.
Поступив в институт, я не утруждал себя учебой, поэтому после первой зимней сессии меня без лишних разговоров отчислили. “Вдохнув свободный воздух улиц”, я с головой ушел в зарабатывание денег, не ограничивая себя рамками закона и морали. Короче, я стал рядовым “быком” в небольшой бригаде, которой поставили задачу взять под контроль стройки на Ваське. Моя прошлая спортивная жизнь крайне способствовала этому. Рекомендовал меня в бригаду мой старый товарищ по хоккейной команде, который за два года сделал блестящую карьеру в высококонкурентном, но быстро меняющемся криминальном мире Питера, взлетев из быков до бригадира. Все шло хорошо, пока один борзой прораб не сдал нас ментам. Нас взяли прямо на объекте. Мне тогда пришлось башкой вперед прыгать из окна строительного вагончика. Разбив стекло табуретом, я сиганул ласточкой вниз, пытаясь убежать от оперов, которые с криками и пистолетами ворвались посреди деловой беседы. Но мне не повезло, единственный выход со стройки оказался заблокирован работягами, настроенными по-боевому, один из которых ударом совковой лопаты профессионально отсушил мне правую руку, а затем, сбив с ног той же лопатой, еще немного попинал. Возможно из-за этой моей невезучести, которая сильно насмешила ментов, сумасшедшей переполненности изолятора и отсутствия задатков душегуба, опера решили отпустить меня после двух месяцев содержания под стражей, предварительно взяв слово не попадаться им впредь. Пришлось, правда, немного полечиться в больничке, но все обошлось.
Светка боготворила меня. В десятом классе бросив школу, она ушла на улицу, а в двадцать два года, благодаря мне, соскочила с иглы. Сначала я использовал ее только в качестве курьера, которым всегда можно пожертвовать, но со временем привык, как привыкают к удобной уже разношенной, но еще почти новой обуви. Вскоре привязанность и опостылевший до крайней степени секс с презервативами заставили меня отправить ее на лечение. Разница в возрасте давала хорошую возможность поддерживать отношения отец-дочь, что вполне устраивало и меня и Светку.
Профессор сидел напротив и улыбался. Разлив коньяк по рюмкам и нарезав лимон, он ждал дальнейших моих разъяснений.
– Че ты лыбишься, а, Профессор? – меня смутила его как бы всепонимающая улыбка.
Я вдруг отчетливо понял, что меня пугает перспектива вдруг оказаться слабым перед ним, и все мое первоначальное намерение излить душу вмиг улетучилось. Опять напиваться не хотелось, а захотелось поговорить о чем-нибудь отвлеченном, например о душе или о вечно неоконченной философской книге, которую Профессор пишет уже лет десять, разрабатывая какую-то концепцию о воле, взятую, по его словам, у Шопенгауэра и Ницше. Он всерьез решил осчастливить человечество своими изысканиями в области человеческой природы.