Ярослав следил за Кириллом и отсчитывал время. На этот раз не было смысла соваться в автозак, Плеханов был проинструктирован ждать взрыва гранаты и распластался на газоне в двух метрах от заветной буханки.
Бочарников поглядывал по сторонам, чтобы не пропустить новой угрозы. На улице шла самая настоящая бойня. Он успевал разглядеть лица. Особенно тех, кто отстреливался от Армеева и его команды – они были ближе. Многие совсем молодые, крепкие и половозрелые, они считали себя крутыми, но Бочарников видел, как их апломб исчезал вместе с реальной смертью, он считывал страх на почти детских лицах. Он и сам был таким, он насмотрелся на подобные лица и метаморфозы в армии и в боевых операциях.
Как много трупов. Их уже было не меньше пары десятков. Это не считая, мертвых полицейских и нескольких человек со стороны Армеева. А ведь это были не первые трупы за последние три дня. До этого были убийства Шаца, координатор и его пастухи. Под утро в воскресенье, после перестрелки с тем здоровым казахом, Ярослав вернулся на Уктус. Дыжин с Серебряковым замучили женщину. Жестоко пытали и убили. Костя, сука, зарезал жену и ребенка Шаца. Теперь уличная перестрелка как в каких-то бразильских фавелах. А Фирме нужен только терминал Серебрякова. Мысли о словах Плеханова и возможности все вернуть крутились в голове. Надо попробовать. Нахрен Андрея Андреевича с его приказами.
Чёрт, Плеханова подстрелили. Ярослав опять зажал кнопку браслета.
***
Кирилл справился. Потный и грязный, со взъерошенными волосами, с прилипшей к одежде травой он одним длинным забегом вернулся к Бочарникову. Ярослав кивнул в знак одобрения и сразу двинулся назад. Не время праздновать, оставалось ещё самое главное – замкнуть петлю.
Они вернулись к фургону. Можно было остановиться и раньше или наоборот, запрыгнуть в машину и уехать подальше от бандитов и шальных пуль. Но нервное возбуждение диктовало свою логику. Кирилл с Ярославом склонились над потертым алюминиевым дипломатом. Плеханов совсем запыхался, он определенно перенервничал и устал нести тяжёлый терминал. Трясущиеся руки не могли справиться с застёжками. Ярослав нетерпеливо фыркнул, убрал оружие и присел перед дипломатом. Два движения пальцами, два щелчка. Крышка дипломата открылась.
Кирилл благодарно кивнул, затем испуганно дёрнулся назад и попытался крикнуть. Ярослава оглушил удар в затылок. Он завалился на терминал, как мог быстро развернулся. Ещё один удар. Теперь в лицо.
Ярославу не давали времени прийти в себя. На него навалились. Армеев. Ох и здоровый мужик. Степан схватил левую руку, сильно дёрнул. В глазах Ярослава потемнело. Больной сустав. Ахиллесова пята. Бочарников пытался извернуться, все его рефлексы оказались бесполезными под нахлынувшей болью. Армеев крутил руку, прижимая противника к земле.
– Что ж это за цацки у вас?!
Армеев говорил о браслете Ярослава, он заметил его на руке и сопоставил со снятым у Серебрякова. Если странные часы Алексея Геннадьевича вызывали лишь подозрения, то аналогичный браслет у приспешника Серебрякова справедливо можно считать опасным.
Не отпуская левую руку Ярослава, Степан Армеев все-таки прижал Бочарникова к земле. Над головой Ярослава сверкнул страшный нож-мачете Армеева, один короткий удар перерубил левую кисть Ярослава. Зеленый индикатор браслета с встроенным терминалом модели МЕ-4 погас.
Бочарников взвыл от боли. Он уже понял, что проиграл. Никто не замкнет петлю, озверевший Армеев убьет всех в пределах досягаемости. Ярослав резко ощутил противное чувство беспомощности. Оно затмило боль. Распростертое под мертвой хваткой Армеева тело перестало сопротивляться.
На какой-то периферии сознания Ярослав услышал вопль Плеханова. Это было что-то вроде крика отчаяния вперемежку с ободряющим подбадривающим самого себя рёвом. Давление на спину Бочарникова ослабло. Он приподнял голову. Кирилл напрыгнул на Армеева. Напрыгнул глупо, с распростертыми руками. Словно Плеханов хотел обнять врага. Армеев привстал с поверженного Ярослава, выкинул руку с ножом вперед. Кирилл сам напоролся на широкое лезвие. Нож прошёл слева, разрезав плоть. Плеханов проскочил мимо. Заваливаясь он все-таки успел махнуть рукой и нанести ощутимый удар Армееву.
Конечно, удар Кирилла не потряс Армеева. Заряженный адреналином и кровопролитием озверевший Степан только распалялся, сталкиваясь с сопротивлением. Он встал на обе ноги, пора добить обнаглевшего мальчишку. Кирилл прижимал обе руки к окровавленному боку. Оператор смотрел без страха, с презрением. Он сделал что мог. Отчаянная попытка бороться необученного человека. Достойно уважения. Теперь оставалось достойно умереть.