- Нет, у меня все хорошо, но это еще не повод отменять меры предосторожности, которые не стоят ничего или почти ничего. От меня не убыло от того, что я некоторое время побыл великим князем Сергеем, и ему тоже не повредило временное пребывание в моей шкуре.
О том, что вообще-то я в поездке был не великим князем, а вовсе даже старшим механиком императорского гаража, я, естественно, бывшему премьеру не сказал. Потому как надеяться на то, что он непременно сохранит такие сведения в тайне, было бы идеализмом.
Ну, а дальше Ито признался, что с первой нашей встречи почувствовал ко мне большое расположение, из-за чего сейчас хочет меня кое о чем предупредить, невзирая на негативные последствия, могущие последовать для его карьеры.
- Ваше величество, - открыл мне глаза этот благороднейший человек, - в правящих кругах нашей страны есть как сторонники прочного и взаимовыгодного мира с Россией, так и убежденные в желательности войны с ней. Я принадлежу к первой группе, но, к величайшему моему сожалению, последнее время верх берет вторая.
Вообще-то все это тайной для меня не было - ну кроме разве величайшего сожаления, испытываемого по этому поводу собеседником. Да и то не факт, что оно было таким уж большим. И то, что Ито мог пострадать из-за данного разговора, тоже было чистейшей правдой. Он, разумеется, действовал не сам по себе, а в интересах своей группировки, считающей, что слона надо есть по кусочкам. То есть сначала полностью разобраться с Кореей, потом окончательно унасекомить Китай, а уж только потом решать, куда расширяться дальше. Но эти интересы входили в противоречие с устремлениями «ястребов», к тому же явно подкармливаемых из Лондона, и они вполне могли организовать бывшему премьеру одну-другую неприятность.
- Позвольте мне на правах вашего друга, коим я, как мне кажется, имею честь быть, предостеречь ваше величество, - продолжал свои откровения маркиз. - К сожалению, непрерывное усиление группировки в Манчжурии льет воду на мельницу сторонников войны. Особенную тревогу вызвало появление тут бронированных и вооруженных артиллерией поездов, в чем многие усматривают угрозу безопасности японской зоны влияния. К тому же, насколько я слышал, вы не собираетесь ограничиться двумя такими поездами.
Ага, подумал я, вот тут он слегка проговорился. Ведь совершенно ясно, что без рельсов бронепоезда далеко не уедут, а рельсы и близко не подходят ни к Корее, ни к Квантунскому полуострову. А вот если японцы начнут наступать в Манчжурии, то эти поезда могут им сильно испортить жизнь.
Однако вряд ли Ито проговорился случайно, а это значит, что его группировке выгодно поставить меня в известность о том, что война уже почти решена. А также предупредить меня о наиболее вероятном направлении наступления противника. О чем это может говорить? Да о том, что на самом деле оно начнется совсем не там! Как бы хорошо Ито ко мне ни относился, в чем, кстати, при желании тоже нетрудно усомниться, он не предатель и ради сиюминутных выгод выбалтывать планы кампании не будет. Ну что же, это надо обязательно иметь в виду.
- Вы предлагаете мне сократить маньчжурскую группировку? - прямо спросил я. - Чтоб, значит, зря не дразнить гусей.
- Предлагал бы, если бы не был уверен, что вы никогда на это не пойдете, - со скорбным выражением лица ответил Ито.
- Тогда что?
- Было бы неплохо, если бы вы еще раз подтвердили неизменность вашего курса на невмешательство в дела Кореи и той части Китая, что находится вне зоны железной дороги. Это может несколько ослабить позиции сторонников войны.
С одной стороны, подумал я, еще раз подтвердить мне нетрудно. Но кто это сказал - «назревшую войну нельзя предотвратить, ее можно только отсрочить к выгоде противника»? Кажется, Макиавелли, а ведь это был умный мужик, так что не будем пороть горячку.
- Я обязательно обдумаю все то, что имел честь сегодня услышать от вас, - кивнул я.
На этом наша беседа с экс-премьером была завершена.
Перед самым ужином мне принесли расшифрованную радиограмму из Гатчины. Она состояла из трех частей - за подписями Риты, Рогачева и Столыпина.
Жена сообщала, что имела беседу с маман, которая собиралась выступить с инициативой о смягчении участи только что арестованного за оскорбительные потусторонние выходки Папюса. Вообще-то таких желающих и без нее было достаточно, но вдовствующая императрица посчитала, что такой образ действий поднимет ее акции в глазах Ротшильдов, а это будет неплохо. Рита писала, что посчитала инициативу вполне уместной и от моего имени одобрила ее. А потом супруга уточнила, что, как ей кажется, моей матери было глубоко начхать как на Папюса, так и на Ротшильдов, а интересовало ее - насколько широкими полномочиями сейчас обладает она, Рита.