Она встала и вышла в холл. Скинула халат и некоторое время стояла перед зеркалом. «Однако я неплохо выгляжу, – пришла ей в голову мысль. – На вид не больше двадцати пяти или двадцати шести. Даже жаль, что в кровати не лежит мужик».
Однако каковы шансы, что ей захочется видеть его завтра утром?
И когда пятнадцать минут спустя она уже засыпала, в голове проносились только смутные образы Палача.
Палач?
Можно ли быть уверенным, что это действительно мужчина?
Этот вопрос возник в тот момент, когда она уже сдала свое последнее укрепление и отдалась во власть сна, так и не успев поразмышлять о том, счел бы Вундермаас это правильным стогом сена или нет.
– Иногда у меня все же бывает ощущение, что есть некая рука всемогущая, – проговорил Баусен, протягивая Ван Вейтерену бокал.
– Десница Господня?
– Или чья-то еще. За твое здоровье! Это вино некрепкое, я не хочу перебивать тебе аппетит. Мы продегустируем еще кое-что чуть попозже.
Они отпили вина, и кресла из ротанга приятно заскрипели. Ван Вейтерен закурил. Он все же поддался соблазну и купил пачку в киоске возле отеля. Это была первая пачка с тех пор, как он расстался с Эрихом, так что вполне можно было себе позволить.
– Ну вот, – продолжал Баусен, вынимая потрепанный мешочек с табаком, отдаленно напоминающий нечто, увиденное Ван Вейтереном в горле Эрнста Симмеля. – Живем мы здесь припеваючи. Сажаем народ за решетку за управление транспортным средством в нетрезвом виде, иногда разбираемся в семейных драках, арестовываем контрабандную водку с круизных судов из Восточной Европы… и вдруг такое! Как раз в тот момент, когда уже вроде бы пора подводить итоги. Неужели ты возьмешься утверждать, что в этом нет какого-то особого смысла?
– Есть определенный… повторяющиеся паттерны, – проговорил Ван Вейтерен.
Баусен пососал свою трубку:
– Даже нацистам я сумел показать, где раки зимуют!
– Ах да, у вас ведь есть лагерь беженцев под Таублитцем, – вспомнил Ван Вейтерен.
– Именно. Пару лет назад эти типы начали выступать, а в ноябре прошлого года одна компания вышла за рамки… сожгли дотла два барака. Я засадил восьмерых.
– Отлично, – кивнул Ван Вейтерен.
– Представь себе, четверо из них сейчас заново отстраивают эти бараки. Вместе с беженцами. Им предложили выбрать – два года тюрьмы или общественно полезные работы. Чертовски толковый судья. Его зовут Еенрих Еейне – как великого поэта. И теперь они многое осознали.
– Впечатляет, – проговорил Ван Вейтерен.
– Я тоже так думаю. Похоже, из кого угодно можно сделать человека, надо просто задаться этой целью… хотя оставшиеся четверо выбрали тюрьму.
– Ты собираешься уйти на пенсию первого октября – при любом повороте дел? Руководство не собирается продлить твой срок?
Баусен фыркнул:
– Понятия не имею. Пока, во всяком случае, со мной никто на эту тему не разговаривал… они наверняка надеются, что ты быстренько распутаешь это дело, так что они смогут отблагодарить меня за безупречную службу в срок и надлежащим образом. Кстати, я тоже очень на это надеюсь.
«Да и я бы не против», – подумал Ван Вейтерен. Он поднял бокал и огляделся. Баусен освободил стол и постелил скатерть, но в остальном все было, как и в прошлый раз, – горы книг, журналов и прочего хлама, ползучие стебли роз и неухоженный сад, приглушающий все посторонние звуки и впечатления; временами возникало ощущение, что ты переместился в мир Грина или Конрада. Заросли мангровых деревьев в устье реки на еще неизученном континенте. Сердце тьмы. Пара тропических шлемов, баночка с таблетками хинина и москитная сетка дополнили бы картину… однако он сидит в самом центре Европы. В маленьких игрушечных джунглях, омываемых европейским морем.
Ван Вейтерен пригубил напиток с мягким запахом корицы и испытал удовлетворение.
– А твоя жена?.. – спросил он. Рано или поздно этот вопрос все равно пришлось бы задать.
– Умерла два года назад. Рак.
– А дети?
Баусен покачал головой.
– А ты? – спросил он.
– Развелся. Тоже примерно пару лет назад.
– Понимаю, – проговорил Баусен. – Ты готов?
– К чему?
Баусен улыбнулся:
– К небольшой экскурсии по подземелью. Хочу показать тебе свою сокровищницу.
Они опорожнили бокалы, и Баусен повел его в подвал. Вниз по лестнице, мимо котельной и кладовок, также заполненных хламом – старые велосипеды, сломанная мебель, отслужившая свое бытовая техника, заржавевший садовый инструмент, бутылки, рваные ботинки и сапоги…