Даша зябко передернула плечами.
— Не надо про спортзал, — попросила она. — Как вспомню, так вздрогну. Сижу это я на полу, из окошка дует, физиономия разбита, и этот… покойник прямо передо мной…
— Плакала, — с гордостью вставил Быков. — Сроду по мне никто так не убивался, как она в тот раз!
— Скажи спасибо, что я тебя прямо там на месте не добила, — сказала Даша. — Представляешь, стемнело уже, я реву в три ручья, а этот липовый покойник берет меня за руку и ласково так говорит: ну что, говорит, не передумала ко мне в долю идти? Думала, сама коньки отброшу…
Отсмеявшись, они обнялись — как обычно, с риском для здоровья и жизни. Потом настала очередь Даши, которая сочно чмокнула его в губы и строго-настрого наказала не пропадать. Юрий молча кивнул, торопливо нахлобучил шлем и оседлал мотоцикл. Тонированный пластик забрала надежно скрыл лицо; двигатель завелся с полоборота, и мощный «кавасаки», стеля по мостовой сизый дымок из выхлопной трубы, унес седока куда-то в сторону Нового Арбата.
Глядя ему вслед, майор Быков выпрямился, расправил плечи и четко, как на плацу, взял под козырек. Проходившая мимо пожилая дама в облезлом кроличьем манто и с сантиметровым слоем штукатурки на обрюзгшем, размалеванном, как клоунская маска, лице визгливым голосом профессиональной склочницы помянула проклятущую пьянь, которая, спозаранку залив глаза, хулиганит в общественных местах. Роман Данилович опустил руку и неохотно обернулся. Старуха осеклась на полуслове, как будто в рот ей с размаху загнали тугой кляп, и, зачем-то втянув голову в плечи, торопливо засеменила своей дорогой.
Забыв о ней, Быков снова посмотрел вслед мотоциклу Спеца, но тот давно исчез из вида. Даша осторожно, как больного, взяла его под руку, и они медленно пошли вдоль улицы навстречу косо летящему с низкого неба мокрому снегу.