— Слава тебе господи! — говорит Сара низким голосом, вытягивая ноги. — На сегодня испытания закончились.
Я понимающе киваю.
— У тебя все нормально? Выглядишь немного уставшей.
Она окидывает меня добрым взглядом, готовая предложить утешение и поддержку.
Я слабо улыбаюсь ей.
— Что делать, если сбиваешь собаку? Я имею в виду, есть какие-нибудь правила, которым нужно следовать?
Она пожимает плечами.
— Вызвать спасателей?
Бекка слышит наш разговор и подскакивает от возмущения.
— Если сбиваешь собаку? Молиться — вот что бы я сделала. Я хочу сказать, что я бы оплакивала Макси.
Мы с Сарой переглядываемся. Длинный язык, огрубевший от корма «Педигри», трется о мою щеку, заодно успевая облизать еще и мою верхнюю губу. Пора вставать.
— А почему ты спрашиваешь? — говорит Сара, вытягивая из цепких рук Фебы пластиковый стаканчик.
— Я слышала, что на парковке у моста нашли собаку.
Бекка кривится и снова опускается на диван.
— Бедное создание!
Мы подбираем треугольники и ксилофоны и благодарим гитариста. Но я так и не услышала ожидаемых слов «это была собака того-то». Никто ничего не знает. В этом маленьком болтливом районе никто об этом не слышал. Мы разговариваем о школе и комитетах, в которых состоит Сара; она упоминает что-то о совете и влиятельной группе.
— Бельгийцам нужно было отдать Конго тебе, ты бы справилась лучше, чем они, — говорю я.
Ава клацает по кнопкам телевизора, и он включается. Я слышу заставку к новостям, а Ава уже выходит в коридор. Нужно выключить телевизор, но мне лень пошевелиться.
— Ой, оставь, — говорит Сара, — у них там весело.
Мы смотрим сюжет о скандале в правительстве, перекрываемый криками со второго этажа. Я в пол-уха слушаю репортаж из Ирана, пока мы прощаемся с гитаристом, и с благодарностью беру предложенную чашку чая.
— Мамочка!
Я выхожу в коридор на крики Авы. Она пытается вырвать у какого-то ребенка самокат. В тот момент, когда я возвращаюсь в гостиную, на экране появляется фотография светловолосой девушки, но уже через секунду ее закрывают лапы Макси, которого прогоняет Бекки. Я мельком вижу полицейских в белой форме, осматривающих окрестности. Эта женщина была режиссером, ее зарезали…
Сара переключает на другой канал. Я что-то выкрикиваю, выхватываю у нее пульт и яростно клацаю назад, но драгоценные секунды потеряны. Когда я переключаю на нужный канал, репортаж уже закончился. И тут я осознаю, что в комнате стоит тишина, все пять мамочек насторожились. Я ухожу в единственное безопасное место — туалет. Мне так плохо, что я вынуждена открыть окно. Не понимаю, когда это… Я не могу сказать ни слова, даже себе. Не понимаю, когда это произошло. Это огромный город, и тот район находится в нескольких километрах от нас, а это означает, что меня и это место разделяют сотни тысяч людей. Нас и это место. Но ее лицо… Слезы наворачиваются на глаза, и я наклоняюсь над раковиной, потому что чувствую, что меня может вырвать. Я знаю ее. Не очень хорошо, но мы встречались. Она работала во «Взгляде изнутри», и, что самое главное, это она придумала формат «Криминального времени». Нас познакомил Пол. Он купил ее идею и добивался продюсирования, он часто с ней встречался. Пол часто о ней говорил: Мелоди то, Мелоди это… Мой муж называл ее восходящей звездой, женщиной, за которой стоит наблюдать и чье имя нужно запомнить. Мелоди Грэм. Пол знал ее очень хорошо.
Мелоди Грэм, твоя звезда погасла. Раньше я этого не замечала, но ее лицо — сейчас, когда я увидела его во весь экран, — необычайно похоже на лицо, которое преследует меня частыми бессонными ночами, когда я переживаю по поводу остатков отношений, которые так и не смогла оборвать.
Я прислоняюсь лбом к прохладному фарфору раковины.
Мелоди похожа на Элоиду, первую жену моего мужа.
Я сразу же была очарована Элоидой. Паг пригласил нас с Джесси на вечеринку в один огромный дом, и, пока мы метались по кухне, я зацепилась рукавом за пуговицу на модном пальто Элоиды. Я отпустила несколько нелепых шуточек о том, что она цепляется ко мне, а она ответила, что теперь я у нее на крючке. В некотором смысле так оно и было: она была намного более изысканной и обаятельной, чем я, и я считала ее невероятно крутой. Она писала статьи для модного журнала, ее мама была француженкой, она покупала одежду в Париже, и, по слухам, некоторые родственники ее отца принадлежали к преступному миру. Благодаря встрече с ней я на время выбросила Пола из головы. Мои фантазии, что он испытывал ко мне какие-то чувства, были всего лишь фантазиями. У нее была идеальная кожа с порами не больше кончика булавки, а мягкие светлые волосы развевались при каждом движении, — мне нравилось тайком наблюдать за красивыми людьми, как, впрочем, и за пожилыми парами, которые порой казались нам, неопытным и наивным двадцатилетним девчонкам, доказательством того, что юношеская любовь может длиться вечно.