— Работа — это единственное, что отвлечет меня сейчас, — сказал он тогда. — Она приведет мои мозги в порядок.
Сегодня утром мы поменялись ролями. Пол настаивает, что сам отвезет детей в школу, чтобы я не выходила «в таком виде». Он показывает на мою голову, словно этой ночью на ней выросло что-то странное, что в некотором роде так и есть. Джош посматривает на меня через стол за завтраком. Рисовые шарики прилипли к уголкам его рта, как мухи на корову. Он говорит:
— Ого!
— Я в состоянии работать, просто вид немного странный, вот и все.
Я натягиваю улыбку и умалчиваю, что даже это делать мне больно.
Пол подходит к окну в гостиной и отодвигает штору.
— Журналисты подумают, что это я сделал, зная нашу удачу.
— Разве они сейчас на улице?
— Нет. Видимо, мы не настолько важные птицы, ради которых стоят на холоде всю ночь.
Я машу Полу и детям рукой и собираюсь на работу, но пойду я не туда. У меня есть кое-какие подозрения, и я должна сама все проверить. Я не спала всю прошлую ночь. Просто лежала, уставившись в потолок, и размышляла над каждой мелочью, которую помнила о Джерри. Через час после того, как Пол уснул, я спустилась вниз и внимательно изучила нашу DVD-коллекцию с программами «Взгляд изнутри», аккуратно сложенную на полках за телевизором. Я просматривала маленькие отрывки из серий и перекручивала огромные куски. Этот пассивный просмотр избавлял меня от мыслей о Лексе, его мотивах, страхах и злости. Через три часа короткий разговор — фактически одна реплика — между Джерри и караульным на семнадцатом диске заставил меня остановиться, а еще через несколько секунд я перешла от телевизора к Интернету, чтобы проверить свою мысль. Два часа спустя я тихонько пробралась к шкафу Джоша и нашла бинокль. У меня появился план. Возможно, глупый и абсурдный, но все-таки план. Перебранка с Лексом послужила призывом к действию. Я покажу ему, какой могу быть ищейкой!
И вот сейчас я стою в окружении тысячи любителей скачек, переплатив за билет на фестиваль Челтнема парню с выбитым передним зубом. Джерри любил делать ставки на лошадей — я слышала, как он однажды говорил об этом во «Взгляде изнутри». Он любил волнение толпы, брань и крики, когда радость и боль, все смешивается в те несколько секунд, что лошадь находится на финишной прямой. Поэтому прошлой ночью мне стало интересно, сможет ли Джерри пропустить фестиваль Челтнема после столь долгого перерыва. А еще за время просмотра я поняла, что он наслаждался теми маленькими радостями, что были доступны в тюрьме: новая книга из библиотеки, уроки кулинарии… Он не хотел привлекать к себе внимание, к тому же, чтобы оставаться незамеченным, нет ничего лучше, чем оказаться среди многотысячной толпы.
Но, оглянувшись по сторонам, я поняла, что даже если мои предположения и верны, доказать их почти невозможно. По радио непрерывно и малопонятно объявляли наездников и лошадей-участниц каждой скачки, из-за чего стоял невообразимый шум. Я в солнечных очках, чтобы скрыть побитое лицо, и с картой в руках, чтобы найти свое место, проталкивалась сквозь снующий туда-сюда народ. За два часа я, сканируя лица людей, обхожу все главные сектора, и меня все чаще зазывают в гостеприимные палатки. Посетителями потребляется море выпивки, поэтому разговоры и смех с каждым часом становятся все громче и грубее. Я пробираюсь к бару с шампанским на главной трибуне в основном потому, что он находится довольно высоко, становлюсь у окна и смотрю вниз на огромную толпу. Наконец-то отличное место! Я опускаю очки, достаю из сумки бинокль и навожу резкость. С этой выгодной позиции я вижу почти весь ипподром, но здесь столько людей, несколько тысяч лиц, а я ищу только одно. Я не знаю, во что Джерри одет, может быть, он даже изменил внешность. Через десять минут я опускаюсь на стул, убеждаясь в невозможности найти человека, даже если он здесь.
Я проверяю очередь к тотализатору, трибуны, толпу вокруг окошек, где принимаются ставки, людей, выстроившихся вдоль финишной прямой. Знаю, что настало время признать поражение, но дело в том, что после второй бессонной ночи за эту неделю я просто не в силах пошевелиться. У Джерри нет большой суммы денег, где же он может быть? Позади меня раздается резкий крик, три лошади галопом мчатся к финишу. Я изучаю людей в баре, просто на всякий случай. Ничего. Потом вновь поднимаю бинокль. Возле финиша началась потасовка, люди машут руками и пускают в ход кулаки. Вот где самое активное скопление людей. Я вижу женщину, которая мирно положила голову на плечо мужчины, парня в шляпе, вытянувшего шею, чтобы лучше видеть, подпрыгивающую женщину со свернутым в трубочку листом бумаги, которым она машет над головой, и невысокого мужчину в очках как у пилота, спокойно стоящего возле ограждения. Эта неподвижность и выдала его. Таким же образом он стоял в очереди за обедом и во время обыска в камере, так же сидел перед комиссией по досрочному освобождению. Очки немного изменили его облик, но это Джерри.