Во-первых, я не обязана подписывать его контракт, если не хочу этого. Я знаю, что имею на это право, а его слова действительно были неприкрытым запугиванием. Меня не волнует, что время уходит, это не мои проблемы.
Другое дело то, что он говорил о нас… Ну что я могу сказать? Я была в замешательстве и очень зла, за тебя и за себя. Он прямо перед Джоном сказал, что я „втюрилась в тебя“. Означало ли это, что он думает, будто я веду себя как влюбленная дурочка? А в конце он заявил, что считает, будто я подам на тебя и на него в суд за сексуальные домогательства, если не добьюсь своего. Это клевета! Вот почему я ушла с того собрания, ничего не подписав и ни на что не согласившись, он просто бесит меня. И главное, я не могу с ним работать, а это значит, что, к моему огромному сожалению, я не могу работать и с тобой. Мх.»
Я попробовала представить, как все происходило на этом собрании: молодая женщина с отличной идеей хочет быть замеченной акулами телевидения, но при этом не съеденной ими. У нее это получилось лучше, чем у меня, даже если бы я попыталась.
Теперь понятно, как оскорблен был Лекс ее амбициями и ее талантом. И почему он предполагал, что она увлечена Полом. Единственное, чего я не могу понять, — было ли это взаимно.
Этот обмен письмами более чем подтверждает, какой это кошмар — работать на Лекса, особенно если ты молодая и привлекательная женщина. Лекс высокомерен, но Лекс и умен. Понял ли он, что зашел слишком далеко, и не решил ли пойти на встречу со своим оппонентом? «Никогда не стой между мужчиной и миллионами, которые он собирается заработать». Возможно, у Мелоди были основания подавать в суд за сексуальные домогательства, если она хотела пойти по этому пути. Вполне возможно, что у нее были весомые доказательства. Приплюсовав к этому более раннее «нашествие тупых красоток», введенное Лексом за эти годы, получится отличное основание охарактеризовать Лекса для инвесторов как бабника. Вот почему он хотел получить материалы из ее дома — хотел убедиться, насколько решительно она была настроена, — но не мог сделать этого сам, потому что это выглядело бы подозрительно, а Астрид, его спутниковая тарелка, не могла понять отчаяния своего босса. Мелоди была той, кто стоял между Лексом и его благосостоянием, и он знал это. Поэтому ли он встречался с ней той поздней ночью, когда она была убита? Просил ли он ее прийти на эту встречу или они договорились заранее? Я беру телефон и набираю его номер. Я хочу услышать его проклятия и брань, когда припру его к стенке, но слышу лишь: «Номер, по которому вы звоните, временно недоступен, позвоните, пожалуйста, позже». Ну что ж, я попробую позже, теперь ты меня не остановишь.
Я грызу ногти, ввожу пароль на ноутбуке и набираю lexwoodisinnocent.com. Здесь было сто тысяч посетителей со среды. Вот несколько фотографий Лекса со знаменитостями, вот несколько в полицейском участке. То ли Лекс, то ли его помощник разместили ссылки на репортажи о нем в прессе, и их здесь очень много. Он всегда был мастером саморекламы и разных маркетинговых ходов. Но лучше всего он знает, как себя продать.
«Ставьте „против“, если считаете, что я виновен» — выведено вверху сайта. Хорошо, Лекс, я отправлю тебе сообщение. Ставлю сто фунтов, что ты по уши погряз в этом.
На мой ящик приходит автоматический ответ:
«Спасибо, что вам небезразлично убийство Мелоди Грэм. Содействуя нашему сайту, вы помогаете оказывать влияние на полицию, чтобы она раскрыла это убийство и держала общественность в курсе дела. Я не убивал ее, и сейчас как никогда важно, чтобы полиция продолжала поиски и нашла того, кто это сделал».
Вверху сайта пробегает лента новостей, и мой глаз выхватывает Форвуд ТВ. Там сообщение об аресте Пола, а еще через две минуты звонит телефон. Я не могу не ответить матери Пола, какой бы истеричной и навязчивой она ни была. Пятнадцать минут уходит на то, чтобы с трудом убедить ее не приезжать и не оставаться нам «помогать». Мне кажется, я предпочту оказаться в тюрьме с Полом, чем выслушивать ее тирады на тему «Ой, я не знала об этом канале» или «Мне кажется, детям не нужны резиновые сапоги в городе».
За ней следом звонит моя мама. Наконец-то сложилась ситуация, где она может продемонстрировать свой нудный фатализм.
— Ты всегда можешь вернуться домой, ко мне, если уж так все сложилось, — с надеждой в голосе произносит она.