– Уберите, пожалуйста, охрану, – попросил я. – Мне просто нужно поговорить с ним. Есть вещи, которые при посторонних лучше не обсуждать.
Охранник нехотя подчинился. Я слушал, как люди вокруг советовали проверить мою карточку полицейского или удостоверение, но никто на этом не настаивал: видимо, они не впервые были свидетелями истерического припадка хозяина. Я поднялся по ступеням и оказался в коридоре со множеством закрытых дверей. Кабинет Пэрриса находился в самом конце. Я постучал и прокричал через дверь:
– Я хочу поговорить. Я пришел не для того, чтоб причинить вам вред.
– Я положу этому конец! – снова взвился Пэррис. – С меня довольно!
Дверь была заперта, но поддалась, когда я подтолкнул ее плечом. Пэррис сидел за столом. Едва я сделал шаг вперед, он направил на меня пистолет и щелкнул затвором. На столе перед ним лежала коробка с патронами. Он рыдал и рвал на себе волосы, но во всем этом сквозила фальшь. Я был уверен, что он играет. Для него это не впервой. Он направил пистолет на меня. Я захлопнул за собой дверь и снова закричал:
– Хорошо! Тогда заодно пристрелите и себя, если не хотите объяснить, зачем вы приходили ко мне.
Похоже, это заявление его удивило.
– Если Карлайл послал тебя за деньгами, – засопел он, – передай ему, что он выжал из меня все, что у меня было. Я – пустой, а фирму разорять не собираюсь.
– При чем тут Карлайл и о каких деньгах речь?
– Ты с ним заодно. Скажешь, нет? Я видел, как ты лип к нему, точно верный пес.
– Я на него не работаю, – спокойно сказал я.
– Значит, скоро будешь работать. Я на таких независимых насмотрелся. Он мастер заманивать людей. Когда-то, очень давно, я совершил ошибку, и с тех пор он жить мне не дает. Ты отдал ему копии тех бумаг, так?
Пэррис плескался в океане жалости к себе, но продолжал вертеть в руке оружие. Не хотелось бы, чтоб эта личная драма закончилась трагедией. За дверью послышались голоса, и люди Пэрриса попытались войти к нам, но я их не пустил. Чтобы забаррикадировать дверь, я пододвинул к ней шкаф.
– Сюда никто не войдет, пока вы не расскажете мне, что происходит, – заявил я. – А что касается пистолета, или стреляйте, или уберите его подальше.
Он положил пистолет на стол.
На то, чтоб успокоить Пэрриса, ушло минут тридцать. Оказывается, Брэндон Карлайл шантажировал его в течение двадцати лет, вымогая деньги и информацию. Увидев меня с Карлайлом на новогоднем приеме, он решил, что теперь для него все кончено.
После моего ухода Пэррисом занялась дежурившая в здании медсестра. Он, как мне показалось, поверил, что я не собирался его шантажировать. Когда я спустился вниз, там еще обсуждали случившийся у хозяина припадок, и до меня долетело слово «педофил», причем неоднократно. На выходе меня никто не остановил, но все находившиеся в приемной проводили любопытными взглядами. Грехи Пэрриса наверняка не являлись тайной для его служащих, хотя он был убежден в противном.
В агентство я вернулся другой дорогой – в Траффорд-парке множество развязок, но все на одно лицо. Пока я выбирался из этой крупнейшей индустриальной зоны, спокойнее на душе у меня не стало. Скорее наоборот. Я думал о том, что мои чувства к Брэндону и Марти подобны чувству Пэрриса по отношению ко мне. Добравшись до конторы, я потребовал к себе Майкла Ко и Питера Снайдера.
– Но Дейв… простите, мистер Кьюнан, они сейчас заняты в другом месте, – запротестовала Селеста.
– Вызови их по пейджеру, – велел я.
– Тогда их придется заменить кем-то еще. Кто будет выполнять их работу?
– Ты, – отрезал я.
Селеста принялась громко шуршать бумагами на своем столе. Меня это жутко раздражало.
– И еще. Позвони агенту по недвижимости и узнай, нет ли на нашей улице подходящего помещения для нового офиса. Я не могу работать в таких условиях. К тому же у наших клиентов складывается впечатление, что я твой помощник.
– Хорошо, мистер Кьюнан, – улыбнулась она.
– Только не надо затевать ничего грандиозного.
– Я вас поняла.
Вероятно, нашлось бы немало людей, которые не только бы не отказались, а рады были бы плясать под дудку Брэндона Карлайла и Марти Кинг. Я не из их числа. Подстегивать события я тоже не стал: пусть жизнь идет своим чередом. После письма министру внутренних дел я не предпринял ничего, чтоб продвинуться в расследовании дела Винса Кинга, да и зацепиться было не за что, кроме показаний Деверо-Олмонда, а мертвые – плохие свидетели. К тому же мне надо было по-настоящему окрепнуть после «аварии».
Но мое официальное послание министру действительно оказалось камнем, брошенным в тихий омут. Точно круги по воде, вокруг него пошли разговоры. Если о письме знала манчестерская полиция, значит, и Брэндон Карлайл уже в курсе, в противном случае он не пригласил бы меня на новогодний прием и не обхаживал, демонстрируя нежные, почти отцовские, чувства. И Марти не решилась бы меня шантажировать. Просто действовали они по-разному: Брэндон предлагал пряник, а Марти грозила кнутом. В искусстве «общения» они превзошли самих себя. Поодиночке их еще можно было выдержать, но вместе – это слишком даже для меня. Упорство, с которым эта парочка пыталась, удержать меня от дальнейших действий, убеждало меня в одном: дело Винса Кинга нужно пересмотреть, даже если он виновен. В деле этом существует тайна. Ее всеми силами стараются скрыть. И я не буду чувствовать себя в безопасности до тех пор, пока не докопаюсь до истины. Семье Карлайл требуются железные гарантии моей лояльности, они желали бы иметь меня под боком, как выдрессированного спаниеля. Инсул Пэррис расценил мое появление рядом с Карлайлом именно в этом смысле. Пока Брэндон считает, что договорился со мной, но кто знает, далек ли тот час, когда ему вздумается убрать меня с дороги так же, как Лу Олли и Сэма Леви?