— Дай сюда, — потребовал герой, остановившись в двух шагах от двери и протягивая к свидетелю широкую ладонь. Леокай тупо уставился на него.
— Зверя давай, — процедил Эдип сквозь зубы. Глаза старого солдата стали похожи на две большие и, скорее всего, фальшивые монеты. Сообразив наконец, что от него требуется, Леокай ухватил котенка за тощий загривок и нерешительно протянул герою.
Котенок был такой маленький, что без труда уместился у Эдипа на ладони. Руку Эдип предусмотрительно спрятал за спину, и котенок тут же свернулся в клубочек и затих — видно, Леокай здорово утомил его своими играми.
Обратная дорога через усеянный битыми черепками и каменным крошевом зал далась Эдипу нелегко. Ширма, отделяющая целлу храма от заалтарной каморы, в которой сидело чудовище, показалась ему сдвинутой в сторону, как если бы Сфинкс подглядывала.
— Вот тебе вторая загадка, Ответствующая, — сказал он, останавливаясь перед ширмой. — В руке у меня некое существо — ответь, живое оно или мертвое?
Сфинкс молчала, и с каждой секундой этого гнетущего молчания Эдип чувствовал себя все менее уверенно.
«Только б не замяукал, — думал он, обливаясь холодным потом. — Эх, надо было птичку ловить, как мудрец советовал…»
— Сволочь, — негромко, но очень четко произнес голос Сфинкса за ширмой. — Сам додумался или надоумил кто?
— Э, — сказал Эдип, еще не веря до конца в свою удачу, — ты сначала ответ дай, а потом уже допытывайся… А то, знаешь, грубить-то всякий может…
Ширма покачнулась, будто от сильного дуновения ветра, и медленно упала на пол.
— Эта загадка не имеет правильного решения, смертный, — торжественно произнесло скрывавшееся за ней чудовище. Оно оказалось не таким уж крупным, поменьше льва, с которым его обычно сравнивали. Большие крылья топорщились за покрытой рыжеватой шерстью спиной. Впрочем, передняя часть Сфинкса выглядела вполне привлекательно — никакой шерсти, никаких перьев, роскошная женская грудь и гладкий округлый живот. Симпатичное девичье личико обрамляли длинные, давно не мытые волосы. Черные, слегка раскосые глаза глядели на Эдипа с едва сдерживаемой ненавистью. — Скорее всего, тварь, которую ты зажал сейчас в своем кулаке, еще жива — постой, постой, это не ответ!
Эдип судорожно вздохнул и расслабил уже готовые сжаться пальцы.
— Я сказала — скорее всего! В это самое мгновение! Но если я скажу тебе: «Оно живое!», ты убьешь его прежде, чем достанешь руку из-за спины, и я увижу мертвое тельце…
«Какое проницательное чудовище», — с уважением подумал Эдип.
— Если же я скажу: «Оно мертвое!», ты просто-напросто не станешь его убивать. Вот почему я думаю, что в настоящий момент времени оно еще живо, ведь воскрешать мертвых ты явно неспособен…
Сфинкс глухо заворчала и заскребла когтями по каменным плитам.
— Подлость твоя, смертный, неизмерима! Какой бы ответ ни дала я, неверным его ты объявишь! Ведь единственно верный ответ на загадку твою не имеет смысла для ваших ничтожных умишек, а значит, не будет засчитан!
От волнения чудовище заговорило высоким поэтическим стилем, но Эдип не обратил на это внимания.
— Что ты имеешь в виду? — подозрительно спросил он. — Что за единственно верный ответ?
— Ты все равно не поймешь, — фыркнула Сфинкс. — Твой несчастный котенок — это же котенок, верно? — для тебя может быть или жив, или мертв, это не столь уж важно…
— Чепуху говоришь, уважаемая, — перебил Эдип. — Как раз для меня это очень важно. Мне, может, этот котенок царскую корону принесет сегодня к вечеру…
— Принесет, принесет, — хмуро подтвердила дева-львица. — И корону, и еще много чего… Я же говорила, что ты не поймешь. Важно то, что для меня твой котенок ни жив, ни мертв одновременно. Для тебя есть только два ответа: живой кот или мертвый кот, а на самом деле их три. Живой кот, мертвый кот и, может быть, живой, а может быть, мертвый.
Эдип натянуто рассмеялся.
— Ну, милая, ты же сама понимаешь, что в нашем состязании «может быть» за ответ не считается. Признаешь свое поражение?
Сфинкс наградила его взглядом, способным заморозить кузню Гефеста вместе с самим богом-кузнецом.
— А для чего, думаешь, я вышла? На тебя, подлеца, полюбоваться?
Она гордо тряхнула красивой грудью и, мягко припадая на львиные лапы, двинулась к пролому в стене. «Честная, — мысленно похвалил ее Эдип. — Наглая, конечно, но честная. Будет прыгать…»
— Не держи на меня зла, Душительница, — сказал он вслух. — Я ничего против тебя лично не имею. Это состязание — кто-то выигрывает, кто-то проигрывает.