Контейнер, в котором лежало гарпунное ружье, был на месте. Кольцов откинул крышку, вытащил тяжелый сверток, расчехлил оружие. Руки почти не дрожали. Зарядил ружье двухсотграммовым трезубцем, взвел пружину и поставил на предохранитель. Почувствовал, как успокаивается зачастившее было сердце.
«Ну, — мысленно сказал он невидимому противнику, — вот теперь поиграем…»
Покинул он палатку так же, как и вошел в нее, — ползком через проделанное в задней стенке отверстие. Уверенность уверенностью, а осторожность еще никому не вредила. К тому же гарпунное ружье — не автомат, очередь из него не дашь. В крайнем случае можно врезать по черепу…
Он обошел пляж по большой дуге, стараясь держаться в тени пальм. Убедился, что в лагере действительно никого нет, и только после этого рискнул подойти к покосившемуся тенту, под которым несколько часов назад оставил убитую горем Таню и спящую Оксану.
Если где и похозяйничала стая взбесившихся обезьян, то как раз под тентом. Все здесь было перевернуто вверх дном, раскрытый ноутбук валялся в песке, на экране застыл поставленный на паузу кадр утреннего видеоролика. Матрас, на котором спала Оксана, был отброшен почти к погасшему костру, аптечка перевернута, лекарства раскиданы в радиусе двух метров. Валялась пустая бутылка из-под «Хеннеси» — а ведь Максим четко помнил, что не допил коньяк. Впрочем, это как раз могли сделать и сами девушки. Напились и устроили пьяный дебош? Кольцов скептически хмыкнул. Нет, похоже, здесь тоже побывал его таинственный враг. И хорошо, если девушкам удалось убежать…
При мысли о том, что Таня могла попасть в лапы какому-нибудь арабскому хмырю, у Максима противно засосало под ложечкой. Таня, такая гордая, такая неприступная… Все эти годы она хранила верность своему обожаемому мужу, своему Олежке, — это Кольцов знал точно, этот вопрос выясняли для него в Москве серьезные люди, привыкшие отвечать за свои слова. И Олега Кольцов заранее готов был ей простить — в конце концов, Олег уже заплатил ему ужасом своих последних секунд за все те годы, что Татьяна провела рядом с ним. Но представить, что его Таню насилует грязный араб, было выше его сил. Все равно что выиграть Самый Главный Приз на Самых Главных Соревнованиях и смотреть, как блестящий золотой кубок затаптывает в вонючую грязь толпа пьяных гогочущих уродов.
«Надо идти к хижине, — сказал он себе. — Таня скорее всего там, а если нет, надо брать старого мухомора за шиворот и вытряхивать из него всю правду».
Он уловил сзади какое-то движение, резко развернулся — и никого не увидел. Вроде бы что-то светлое мелькнуло между стволами пальм. Птица? Какой-нибудь зверек вроде лемура? Чушь, откуда здесь лемуры… Сердце колотилось, как будто Максим только что пробежал пятикилометровый кросс. Светлое пятно мелькнуло снова, на этот раз уже дальше. Это человек, понял вдруг Кольцов. Голый человек…
Он пригнулся и побежал вслед за удаляющимся светлым силуэтом.
Максим и забыл, каким, в сущности, маленьким был их коралловый остров. Он проскочил пальмовую рощу и вылетел на берег лагуны. Луна заливала пляж, своим холодным сиянием, и холодным серебром светилась обнаженная кожа стоявшей на берегу девушки.
— Оксана? — проговорил Кольцов хрипло. — Оксана, девочка, что с тобой?
Девушка повернулась и посмотрела ему в глаза. Взгляд ее Максиму не понравился. Он уже видел однажды у нее такой взгляд — когда увозил Оксану из ночного клуба, где она слегка перебрала экстази.
— Со мной? — переспросила она непонимающе. — Со мной все в порядке, милый.
«Бред какой-то, — подумал Максим. — Неужели они действительно напились с горя и затеяли какие-нибудь русалочьи игрища?»
— Почему ты голая? Простудишься, холодно же! И где Татьяна?
— Простужусь? — Оксана улыбнулась, блеснув красивыми крепкими зубами. — Нет, милый, не беспокойся. Мне это не грозит.
Она вскинула руки, словно хотела снять с неба луну и бросить ее в лагуну. Двинулась навстречу Максиму, зазывно покачивая бедрами.
«Нализалась какой-нибудь гадости, — брезгливо подумал Кольцов. — Или нашла в аптечке таблетки… Закинулась и бегает теперь голая по острову…»