Капитан решил, что пора брать инициативу в свои руки.
— Дон Луис, — сказал он решительно, — я не имею привычки лезть в чужую жизнь, однако если вы действительно собираетесь нанять меня для охраны «Холодной горы», то прошу вас выражаться яснее.
— Муж моей кузины Миранды… — начал де Легисамо и осекся, увидев удивленно поднятые брови капитана.
— Помнится, вы представили ее как «сеньориту». Или я ошибаюсь?
— Не ошибаетесь, — вздохнул хозяин. — Она была замужем недолго, а в двадцать лет обращение «сеньора» способно расстроить девушку больше, чем мы, мужчины, можем себе это представить… Дело в том, что Миранда — вдова.
— Вот как, — глубокомысленно произнес Анненков.
— Ее муж, ныне покойный генерал Мануэль Эрнандес Прадо по прозвищу Цезарь, был в числе тех, кто пытался защитить законную власть во время прошлогоднего переворота. Вы наверняка слышали об этих событиях…
Анненков благоразумно не стал его разубеждать.
— К несчастью, мятежники одержали верх. При штурме президентского дворца генерал погиб. Миранда осталась совсем одна, и я предложил ей пожить у нас в поместье… Понимаете, капитан, она мне даже не совсем кузина… скорее дочь… все-таки двадцать лет разницы — это очень много… Именно поэтому я чувствую определенную ответственность за ее судьбу.
— Ваша поездка в столицу как-то связана с делами Миранды?
— Да, напрямую. У генерала Прадо остались в столице влиятельные друзья. Они должны помочь ей вернуть деньги Цезаря. Кроме того, я бы хотел, чтобы Миранда уехала в Соединенные Штаты или в Европу. Но, разумеется, это станет возможно только в том случае, если мне удастся решить вопрос с наследством генерала Прадо.
— С пониманием, — кивнул капитан. — Однако в чем же вы видите опасность?
— У Цезаря остались не только друзья, но и могущественные враги. Вы позволите не вдаваться в подробности?
— Как вам будет угодно, — сухо ответил Анненков. — Значит, вы берете с собой кузину, но не берете сеньору Марию. Из соображений безопасности.
— Это не так, — в черных глазах де Легисамо сверкнули гневные искры. — Миранда тоже останется в поместье. Вам придется охранять троих девушек.
— Марию, Миранду и Лауру? Что ж, не могу сказать, что этот контракт мне не нравится.
— Очень хорошо. — Дон Луис откинулся на спинку кресла и запыхтел сигарой. — Как вы понимаете, я нанимаю вас для того, чтобы ни с одной из троих ничего не случилось. Вообще ничего, капитан.
Анненков задумался.
— То есть, если одна из них оступится на лестнице и сломает ногу, вы посчитаете это моей недоработкой?
— Именно, — усмехнулся де Легисамо. — Вижу, вы действительно все схватываете на лету. Возможно, у вас есть и другие вопросы?
— Сколько человек вы берете с собой?
— Мы едем вдвоем. Я и сеньор Стеллецкий. Конечно, до железной дороги нас будут сопровождать трое всадников Стиллуотера, но они вернутся на следующий день. Таким образом, в вашем распоряжении окажутся все охранники поместья. Ланселот станет вашим заместителем. Вы согласны?
Капитан прищурился.
— Кажется, мы не обговорили вопрос оплаты.
— Я заплачу вам две тысячи североамериканских долларов за месяц работы. Согласитесь, это хорошие деньги, капитан.
Анненков пожал плечами.
— Хорошие деньги за месяц постоянной работы. Но вы, как я понял, собираетесь нанять меня как сезонного рабочего — только на время вашего отсутствия. Меж тем мои расходы на дорогу составили не менее пятисот долларов.
— Расходы я вам возмещу, — проворчал де Легисамо. — Что же касается работы, все зависит от того, как вы справитесь с заданием. Разумеется, место сеньора Стеллецкого я вам обещать не могу…
Капитан укоризненно покачал головой, и дон Луис немного смутился.
— Да вы и сами наверняка не станете на него претендовать. А вот что касается старины Ланселота, тут, как говорится, можно будет подумать…
— Послушайте, — перебил его Анненков, — я совершенно не собираюсь лишать места никого из ваших людей. Я просто хочу знать, есть ли мне смысл соглашаться на эту работу. Я человек небогатый, зарабатываю на жизнь чем умею. А умею я главным образом воевать.
— Я знаю, — кивнул дон Луис. — Сеньор Стеллец-кий рассказывал мне о вашем боевом прошлом.
— Пока что я не очень понимаю, что от меня требуется. Окоротить бунтующих крестьян — это я могу. А нянчиться с тремя девицами, извините, не по моей части.
Де Легисамо помрачнел. Отложил сигару, поднялся с кресла и нервно заходил по кабинету.
— Нянчиться ни с кем не надо! Ваша задача — оградить их, и в первую очередь Марию, от грозящей опасности.
— О которой я до сих пор не имею ни малейшего представления, — холодно заметил Анненков.
— Я расскажу, — пообещал хозяин поместья. — Ваше право — верить мне или не верить, но я расскажу вам все.
Капитан выпустил в воздух сиреневое колечко ароматного дыма, откинулся на спинку кресла и приготовился слушать.
— Начало этой истории уходит в глубь веков, — предупредил де Легисамо. — Вы видели наш герб над воротами?
— Видел. Леопард и солнце. Это имеет какое-то отношение?..
— Имеет. Мой предок, Мансио Серра де Легисамо, участвовал в знаменитом походе Писарро на столицу империи инков, Куско. Это было четыреста лет тому назад…
Великий город поразил воображение испанцев. Их передовой отряд захватил главный храм инков, Ко-риканчу, облицованный тяжелыми плитами золота. Во внутреннем дворе Кориканчи испанцы нашли удивительный сад — и деревья, и цветы, и початки кукурузы в нем были искусно выкованы из золота и серебра.
Там было еще много великолепных сокровищ, но моему прадеду повезло: он первым сорвал со стены изображение — огромный золотой диск с длинными волнистыми лучами, изображавший солнце. Весил диск не менее шестидесяти килограммов, и как мой предок с ним управился, одному богу известно. Впрочем, Мансио владел сокровищем недолго: в ту же ночь он проиграл свою добычу в кости другому солдату, чье имя затерялось в веках.
Кстати, этот проигрыш принес моему прадеду сомнительную славу: с тех пор появилась поговорка «Проиграть солнце прежде, чем оно взойдет». Мало кто из историков не упомянул об этом случае; но никто не знал, что Мансио Серра де Легисамо все-таки сумел ухватить фортуну за рукав.
Уже под утро он поставил оставшееся у него золото против странного кристалла, найденного одним из конкистадоров в дальнем приделе Кориканчи. Кристалл этот был размером с куриное яйцо; если бы речь шла об алмазе или изумруде, его ценность ни у кого не вызвала бы сомнения. Но даже самые образованные соратники Писарро не могли определить, что это за камень. Он, например, менял цвет — от рубинового до темно-синего. Кроме того, он носил следы обработки, но слишком грубой, явно снижавшей его стоимость. В общем, тот, кто поставил на кон этот кристалл, не слишком-то хорошо представлял, сколько он может стоить. И не очень-то переживал, надо полагать, когда мой прадед кристалл выиграл.
К утру Мансио стал владельцем El Corazon. Так он назвал свой трофей. Действительно, камень немного напоминал сердце — он слегка заострен снизу, а сверху в нем есть ложбинка, сделанная, по всей видимости, искусственно. Что с ним делать, прадед не знал. Королевский казначей, сопровождавший отряд, отказался оценивать кристалл и не включил его в реестр захваченной в Куско добычи. После своего знаменитого проигрыша Мансио остался в буквальном смысле гол как сокол — у него не хватало средств, чтобы жить, как пристало кабальеро, и он был вынужден продать своего коня. По тем временам это был большой позор. Однако прадед довольно скоро обнаружил, что Еl Соrazon приносит удачу в азартных играх. В его записках этому посвящено несколько страниц, но описание довольно запутанно, и понять, как именно помогал ему камень, нелегко. Мансио считал, что кристалл каким-то образом влиял на «гуморы» противника и заставлял того ошибаться — идти не с той карты, например, или сбивал ему руку при броске костей. При этом он каждый раз менял цвет, становясь то нежно-жемчужным, то багряным, то небесно-голубым. Опасаясь обвинений в колдовстве, прадед спрятал Еl Corazon в мешочек из плотной ткани, который носил под рубашкой. Талисман служил ему верой и правдой, и спустя каких-то полгода мой предок изрядно разбогател. Он, конечно, старался играть осторожно, поэтому время от времени проигрывал — в этом ему тоже помогал камень. Со временем Мансио решил, что кристалл обладает чем-то вроде разума; во всяком случае, он пытался с ним договариваться, объясняя, чего именно он хочет от того или иного противника. Та часть записок моего прадеда, где рассказывается о попытках наладить контакт с талисманом, зашифрована примитивным шифром — Мансио хорошо понимал, что от разговоров с камнем недалеко до идолопоклонничества, а в те суровые времена можно было попасть на костер и за менее тяжелые преступления…