Затем извлек новый, чтобы подключить и продуть канальную систему. Но тут поступил вызов. От Севки.
– Прием, звездоплаватель! – послышался его голос. – Как слышишь меня?
– Лучше, чем хотелось бы, – ответил Игорь. – Какие дела, космонавт?
– Хе-х, я тут с тестером на внутренней палубе ищу обрыв. Не поступает сигнал с тангенциальных датчиков…
Игорь усмехнулся – внутренняя палуба – это что-то вроде подпола, где идут управляющие и сигнальные коммуникации. Там темновато, тесновато и вообще не слишком людно.
– Дело доброе! – прокомментировал Игорь. – Только нужны они больно. С внешней оптики по звездам можно угловую скорость снимать.
Севка в ухе хмыкнул, словно разговаривая с безнадежным.
– А вы не любопытны, друг мой. Верно?
– В данный момент – не особенно, – ответил Игорь.
Он уже накинул гайку-переходник и затягивал ее мультиключом. Ему предстояло заменить еще два баллона в ближайшие 15 минут, и вернуть пустые на склад возле малого шлюзового модуля. Таймер отсчитывал время операций, и находился в зеленой зоне – значит Игорь работал с приемлемым опережением графика.
– Верно вы погружены в жесткое соблюдение тайм-плана, мой приземленный друг? – ухмыльнулся Севка.
Игорь прямо воочию увидел его широкую и добродушную, доводящую прямо до белого каления физиономию.
И он ответил:
– Вероятно твой таймер, перейдя желтую, красную и фиолетовую зоны, отключился по недопустимой ошибке, практика для тебя провально завершена, и теперь ты решил других за собой утянуть?
– Странно, друг мой. Настоящий космонавт должен быть не только любопытным, но и внимательным! И если бы ты не стремился превратиться в робота, дружище, и обладал минимальной любознательностью, чтобы заглянуть в план-график чуть дальше следующего приема пищи, ты смог бы увидеть там один интересный вещь!
Игорь открыл клапан, послышалось шипение, давление на манометре выросло. Он отправился за следующим баллоном. Болтовня Севки развеселила его, он заметил, что работа спорится веселее.
– И что там тебя так взбередило? – сказал он товарищу. – На ужин бананы полагаются, не иначе?
– Хорошая попытка, но мимо. Бананов не будет. Короче, я занимаюсь тангенциальными датчиками, потому что мы запускаем вращение станции. Да будет вес! Представляешь?
– Шутишь?
– Чтоб мне. Ну как новость?
Игорь даже притормозил немного со следующим баллоном. Ярко-зеленый таймер начал чуточку темнеть, показывая снижение темпа.
– Ничего хорошего от тебя и не ждал, – ответил Игорь. – Нужен этот центробежный суррогат! Настоящий космонавт любит невесомость, а за весом – это тебе на диспетчерский факультет.
– Вас понял, – ответил Севка деловым голосом. – Конец связи.
Капитан-наставник, слышавший все разговоры на станции, задумался. Он помнил, что такое постоянная невесомость – неделями, месяцами. И как приятно было ощутить собственный даже небольшой вес, когда стали внедрять роторную архитектуру модулей. И пусть голова была легче ног, пусть приседание или выпрямление вызывали головокружение от изменения угловой скорости, но это был вес, – и ты не ощущал себя пучком водорослей, воздушным шариком или призраком.
– Похоже я не настоящий космонавт, – хмыкнул капитан.
– Извини, Алеша, не расслышал, – отозвался бортинженер Михаил, лысеющий небольшой человек в мешковатом комбинезоне.
– Все нормально, Миша. Я просто подумал – мне нравится ощущать свой вес. А тебе?
– На орбите – да, – сказал полноватый Михаил.
Они оба засмеялись.
Личное время. Станция
– И тут выясняется, что мяса не будет! Все брикеты вздулись, и есть их не рекомендуется даже самоубийцам-мазохистам. Осталась одна перловка, – рассказывал Сандро об одном случае в тренировочном лагере.
– Так себе апокалипсис, – прокомментировал Сева. – Перловка это же королевская каша! Ее можно есть вечно, а готовить из нее – и супы, и кисель, запеканку и даже десерт.
Ребята сидели, если можно так назвать этот способ размещения, в своих спальных ячейках – головами во все стороны. До отбоя, когда свет потускнеет и станет совсем оранжевым, оставалось еще 13 минут.
В дверях отсека устроился бортинженер. Он слушал ребят, задумчиво моргая, словно вспоминая что-то. После слов Севы он оживился.
– И правда, Всеволод, я помню полевую практику – примерно два месяца мы только ей и питались. Повар был настолько опытный, что однажды я подумал – наконец-то манная каша досталась! Тогда показалось ничего вкуснее на свете нет.