— Так когда ты начинаешь? — поинтересовался Тони. Уверен, что уже рассказывал. — Твою новую карьеру.
— В понедельник, — ответил я. — Завтра планирую болеть, возможно, вплоть до воскресенья. Но первая официальная тренировка — в понедельник.
— Знаешь, — задумчиво проговорил Митч. — Если ты хочешь платить за побои, мог бы нанять и меня.
— Долбаный бокс, — сказал Курт, качая головой.
— Не бокс, — поправил я раз в двадцатый. — Это ММА.
— Смешанные боевые искусства. Да пофиг вообще. — Курт закатил глаза.
— Наказание, вот что это такое.
— Фрэнки. — Тони обратился к Кире по прозвищу. Большинство ребят продолжали его так называть. — Фрэнки, втолкуй парню немного здравого смысла.
— Уже пытался, — ответил Кира тихо, передвигая по столу стакан с содовой. — Думал, вам повезёт больше. Меня он слушать не стал.
Я вздохнул.
— Мы не начнём по новой. Всё решено, — заявил я. — Взбодритесь, парни. Вот моё прощальное слово. — Я сменил тему. — Чья очередь покупать мне выпивку?
Мы играли спектакль.
Каждый принимал участие.
У каждого была собственная роль. У каждого, кроме Киры.
И это разрывало меня на части. Поэтому было настолько тяжело.
Я прежде бывал в секретных операциях. Отслужил своё время под прикрытием. До того, как наша небольшая компания стала «Великолепной четвёркой», и наши лица появились на каждом экране и в новостных сайтах, газетах и таблоидах. Фактически, была исключена любая возможность снова куда-либо внедриться.
Разве что один из нас перестанет быть полицейским.
Если кто-то из четвёрки покинет полицию, уйдёт из-под света софитов и откажется от привычного мира, то сможет добраться до секретов наркокартели, выслеживаемой несколько месяцев.
Но история должна стать достоянием общественности. Нельзя допустить утечки информации. И ради поставленной задачи нужно, чтобы всё было по-настоящему.
Никто не должен узнать.
За исключением Митча, Курта, Тони и Беркмана никто не должен узнать, что я ухожу работать под прикрытием.
Даже Кира.
Он не может стать частью плана, ради его же собственной безопасности.
Кира знал, что решение уволиться далось мне нелегко. Он просто не понимал причины. Я сказал, что с меня хватило. Последние двенадцать месяцев после его похищения и избиения прошли тяжело. Не только для нас с ним, но и для всех окружающих. Я объяснил, что осознал: несмотря на любовь к работе, Киру я люблю больше, и никогда вновь не буду рисковать его безопасностью.
Признание было честным, но полную правду рассказать я не мог.
Кира не одобрял идею в целом. Господи, как же мы ругались. Но, в конце концов, мне необходимо было выполнить задачу.
Я не знал, что будет для нас значить эта работа. Не знал, куда она заведёт нас или сколько времени займёт. Месяцы, год… невозможно предугадать. Я любил Киру, знал, что он любит меня, и всего лишь надеялся, что этого окажется достаточно.
Взглянув на Киру, я сжал его бедро. Я выпил слишком много и действительно должен был пойти домой. Несмотря на опьянение, мне почти не хотелось окончания вечера. Потому что я понимал: с утра меня настигнет не только похмелье. Вдобавок я стану просто Мэттом Эллиотом. Не полицейским, не детективом. Я не понимал, каково это — не иметь защиты и товарищей. Моих братьев.
Вот что я чувствовал.
Будто теряю братьев.
— Парни, люблю вас, — заявил я.
— Ой, чёрт, — произнёс Митч, вставая. — Он перешёл к признаниям в любви. Для Мэттью Эллиота это знак «Я напился». Пора вести его домой.
— Не надо так, — помотал я головой. Я знал, что пьян. Знал, что мои слова неразборчивы, и что не получается нормально стоять. Но понимал, каково значение вечера.
— Вы — моя семья, мои братья, — проговорил я, задыхаясь от нахлынувших чувств. — Буду по вам скчать. Посмотрел на Митча. — Бльше всего по тебе, сукин ты сын.
Митч улыбнулся и сказал что-то, вероятно, забавное, но, обнимая меня, стиснул изо всех сил. А после прошептал на ухо:
— Я тоже буду по тебе скучать.
Кира встал рядом, и Митч передал меня ему в руки.
— Забирай его домой, — сказал он. Глаза Митча влажно поблёскивали, а его улыбка была печальной. — Господи, Эллиот. Никогда бы не подумал, что буду расстроен видеть твою спину.
Я получил ещё несколько хлопков по спине, очередной залп аплодисментов от присутствующих полицейских. И после мою жалкую задницу потащили к двери. Я обнял на прощание Тони, Курта и Беркмана, который снова передал меня Кире. Видимо, чтобы не дать упасть. Я повторил, как всех люблю, и признался, что покидать управление не так плохо, как расставаться с ними.