Тресслер оторвал взгляд от газеты.
— Моя любимая часть дальше, — сказал он, продолжив читать. — «По информации источника отношения в «Великолепной четвёрке» разладились после широко известного прошлогоднего происшествия с Райко Томичем. Источник говорит, что Эллиоту пришлось решать проблемы с управлением гневом. Его увольнение из полиции было не столь полюбовным, как сообщалось три месяца назад».
Я так и видел почерк Беркмана по всему тексту.
Тресслер посмотрел на меня и улыбнулся.
— Что ты делал там? В баре для копов?
— Кира подумал, что это хорошая идея.
— И что он думает сейчас?
— Не знаю, — тихо ответил я. — Он со мной не разговаривает.
Тресслер изогнул губы в самоуверенной ухмылке. Мне потребовался каждый грамм самоконтроля, чтобы не смести всё со стола и не оторвать его долбаную голову за болтовню о Кире. Может быть, именно поэтому шкаф по-прежнему стоял у меня за спиной.
— И, похоже, твои бывшие друзья-полицейские тоже не хотят с тобой разговаривать.
Я уставился на стену позади него и стиснул зубы.
— Они мне не друзья.
Тресслер откинулся в кресле и усмехнулся.
— Не знаю, слышал ли ты, но в десятичасовых новостях по радио озвучили обращение от Департамента полиции Лос-Анджелеса. Они официально заявили, что офицеры, замешанные в происшествии, не будут давать комментарии. Что это было всего лишь недопонимание. — Тресслер ненадолго замолчал, посмотрев на меня. — Кажется, от тебя отреклись.
Я не знал о заявлении на радио. Всё утро я провёл в зале. И мои расширившиеся от злости ноздри стали искренней реакцией.
— Они недопоняли лишь одно: что я пожелал им всем провалиться в ад.
Тресслер улыбнулся по-настоящему.
— Судя по всему, ты привлёк немного общественного внимания, — сказал он. Что означало больше денег на ставках. — Ты мне нравишься, Эллиот. Нравится твой подход «пошли они все». В твоих глазах горит огонь, который показывает силу желания. — Потом Тресслер посерьёзнел. — Но я приглядываю за тобой. Хоть раз облажаешься, и я тебя выкину. Поговоришь с журналистами о том, что увидел или натворил здесь, и… — Он прервал угрозу и сменил тон: — Что же, не рекомендую тебе этого делать.
Я отчётливо кивнул.
— Понял.
— Хорошо.
И меня отпустили. Когда я вернулся в главный зал, Аризона качнул головой и поднял лапу.
Мне понравилось, что он не стал привлекать внимание. Хотя многие следили за тем, как я уходил в офис Тресслера, и все хотели знать, что за чертовщина произошла. Аризона не устраивал суеты. Просто кинул мне лапу и без слов дал понять, что между нами всё в порядке.
Я держал лапу для него, пока он отрабатывал короткие удары по рёбрам. Мужчина заговорил только через добрые пятнадцать минут.
— Ты в норме? У меня по-прежнему есть спарринг-партнёр?
— Да, порядок, — ответил я.
Аризона не прекратил наносить удары.
— Хочешь поговорить?
— Я ввязался в кое-какие проблемы вчера вечером, — объяснил я. — Информация попала в газеты, и Тресслер хотел прояснить несколько вопросов.
Аризона захохотал и сделал два быстрых выпада.
— Это имеет какое-то отношение к драке в баре?
— Эм… да. Откуда ты знаешь?
Он улыбнулся.
— Парни болтали сегодня утром, — сказал он, продолжая бить по лапе. — Говорили, тебя вышвырнули из бара за то, что ты хотел навалять бывшему напарнику.
— Можешь бить сильнее? — подначил я. — Ты и виноград не раздавишь таким левым.
Аризона снова захохотал, но ударил по лапе левым кулаком с большей силой.
— Полагаю, это не слухи.
Я мотнул головой.
— Не-а.
Аризона опустил руки и выпрямился.
— Правда?
— Ты разве не видел фотографии в газете?
Он усмехнулся.
— Откуда у меня, нахрен, газета?
Я фыркнул, поразившись, насколько Аризона отличался от большинства знакомых мне ребят. Думаю, отчасти, именно поэтому он мне и нравился. Я знал, как мало у него за душой и что нехватка денег приносила кучу проблем, но он был в блаженном неведении газетных новостей.
И в этом я ему завидовал.
Аризона забрал лапу.
— Ложись на пол, — велел он. — И не думай, что ты особенный, Эллиот. У меня не те наклонности.
Я расхохотался, и он кинул лапу мне в голову.