Аризона долго на меня смотрел.
— Почему Кира тяжело воспринимает?
И я вслух произнёс то, в чём прежде признавался лишь самому себе.
— Я делаю это ради него. Ему не говорил, но думаю, он понимает. В смысле, он же не глуп…
— Вы не обсуждали?
Я мотнул головой.
— Нет. Кира почувствует себя виноватым, если я пострадаю, — сказал я. — А мне не хочется быть причиной его волнения.
Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
— Не хочу, чтобы из-за моей работы на кону стояла его жизнь. Я работал полицейским, у всех на виду, а в опасности оказался Кира. Не могу допустить, чтобы он прошёл через подобное снова.
— Он ведь в порядке? — негромко уточнил Аризона. — И девушки, которых вместе с ним похитили? Они все в норме?
Я кивнул и пожал плечом.
— По-прежнему ходят на терапию, но да, говорят открыто о случившемся.
— А ты?
— Я что?
— Говоришь об этом? С Кирой или вообще с кем-нибудь?
Я мотнул головой.
— Нет.
Аризона поднял рюкзак, валявшийся у его ног, и запихнул в карман отданные мною деньги.
— Чувак, тебе нужно говорить об этой херне, иначе она заживо тебя сожрёт.
Я кивнул и притворился, что внутренности не скрутило в узел.
— Знаю.
Верзила рядом со мной поднялся.
— Я иду домой, чувак. Поведу девчонок есть мороженое.
— Отлично звучит.
— А тебе стоит пойти домой и поговорить с Кирой.
Я кивнул. Я знал, что это необходимо. Хотел. Нуждался. Но не мог.
Не мог ему рассказать. Ничего. Если я обмолвлюсь хотя бы об одной мелкой детали, то в итоге признаюсь во всём и рассекречу дело целиком.
Я не мог поставить Киру под такой удар. Не снова.
Когда я добрался домой, Кира смотрел телевизор, развалившись на диване. Я кинул спортивную сумку на пол и устроился рядом с Кирой, свернувшись в клубок у него под боком и положив голову ему на грудь.
Он погладил меня рукой по спине и поцеловал в макушку.
— Ты в порядке?
Нет.
Совсем нет.
Я скучал по тебе.
Прости меня.
Я умираю изнутри.
— Да, детка. Я в порядке.
* * * *
Две следующие недели дались мне тяжело. Тренировки и спарринги с ребятами в БК проходили напряжённо, но приносили удовольствие. А вот дома с Кирой было непросто.
Я постоянно занимал себя работой по дому. Вызвался даже поработать в саду у его родителей, лишь бы не оставаться наедине. Чтобы он не смог загнать меня в угол и заставить рассказать, что со мной творилось.
Я мучился из-за обмана и фальши, и Кира это замечал. Я знал, что он видел меня насквозь. Со мной рядом он грустно молчал и просто ждал объяснений. Конечно, я не мог признаться.
Моё сердце разбивалось каждый раз, когда я ловил во взгляде Киры разочарование.
А его сердце наверняка разбивалось из-за того, насколько я изменился и как усиленно изображал, что всё осталось по-прежнему.
Между нами появилась отстранённость. Пустота, сотканная из молчания. Меня убивало осознание, что виноват только я сам.
Поэтому я не оставлял свободного времени на размышления об устроенном беспорядке и находил себе дела.
Когда Сэл и Юми упомянули, что нужно поправить несколько камней на дорожке на их заднем дворе, я с радостью вызвался помочь. Долгожданный повод переключить внимание. То, что поможет мне не сидеть сложа руки. Кира, конечно, поехал со мной. Юми решила приготовить обед, который неизбежно превратится в ужин. Мы всегда задерживались у них на несколько часов.
И мне был очень нужен такой отвлекающий манёвр. Я смогу провести время с Кирой и его семьёй, но из-за работы никто не будет давить на меня, заставляя признать устроенный бардак.
— Уверен, что не против? — уточнила Юми. — Дело не из простых.
Она оглядела моё лицо, изучая бледнеющие синяки, и поджала губы.
— Конечно, я не против, — ответил я, склонив голову, чтобы она не переживала из-за почти зажившего пореза. — Вам не придётся платить. И я привык делать кучу домашних дел для мамы, так что мне не сложно.
У Сэла имелись все инструменты, нужные для замены старых шероховатых плит. Прежде чем я успел начать, Кира появился рядом. Мы почти не говорили с утра, и я удивился, когда он положил ладонь на мою руку.
— Уверен, что справишься без моей помощи?
— Можешь присоединиться, если хочешь, — предложил я, на самом деле надеясь, что он не согласится. — Но я думал, что твой папа подбил тебя на партию в нарды. Твоя мама отказалась с ним играть.