Едва я успел зайти в ванную, как позади возник Кира. Он меня удивил.
— Что ты делаешь?
Кира положил руки мне на плечи и развернул в небольшом пространстве ванной комнаты лицом к зеркалу.
— Взгляни на себя.
Я не поднял глаз.
— Кира, — начал я.
— Взгляни на себя, — повторил он, перебивая. — Почему ты не смотришь на самого себя?
Потому что мне не нравится то, что я вижу.
Потому что не узнаю человека в зеркале.
Я повёл плечом, не в силах взглянуть на отражение.
Кира стоял у меня за спиной. Он обхватил ладонями мою голову и насильно её поднял. Сперва, я заметил в зеркале Киру и его прекрасные, грустные и терпеливые глаза. Невыносимо было видеть в них боль. Смотреть на самого себя оказалось проще.
Грязные волосы свалялись, лицо заросло щетиной, а слева, от щеки до виска, расцвели тёмно-фиолетовые кровоподтёки. Над бровью красовался порез, а кожа рядом с глазом была покрыта бордовыми ссадинами. Нос опух, на переносице — рана, синяк на левом нижнем веке. Левый глаз налился кровью, всё вокруг до сих пор было отёкшим, а кожу сильно тянуло.
Я выглядел кошмарно.
Кира просто стоял у меня за спиной и наблюдал. Ему не требовалось произносить ни слова. Всё было написано на его лице.
Я рвано выдохнул и сморгнул слёзы. Перевёл взгляд на Киру и кивнул.
Я капитально облажался.
Кира развернул меня. Я ожидал, что он выскажет, какое я позорище и как всё разрушил. Но он промолчал. Подтолкнул меня спиной к тумбе и открыл кран, заполняя раковину горячей водой.
Кира достал крем для бритья и намазал мою щетину, а потом начал меня брить. С любовью, разбивавшей мне сердце.
Без слов он повернул моё лицо, поднял подбородок и провёл лезвием по щеке. Его руки были заботливыми и нежными. Он сосредоточился на деле, рассматривая меня, и особенно бережно занялся левой стороной моего лица. В его прикосновениях и глазах была лишь любовь.
А я продолжал бороться с выступающими слезами.
Кира постучал бритвой по краю раковины последний раз и вытащил затычку.
— Готово, — тихо сказал он. — Иди в душ. Я начну собираться.
Я вновь кивнул, но когда, наконец, смог выдавить: «Спасибо», Кира уже вышел.
* * * *
Обратная поездка в город прошла в тишине. Говорили мы мало. Заехали к родителям Киры отдать ключи от хижины, и они явно заметили, что между нами повисло напряжение.
Юми засуетилась над моим лицом, но спокойнее, чем обычно, и внимательно следила за сыном. Обычно она действовала смело и откровенно заявляла обо всём, что ей казалось важным. Но сейчас женщина осторожно обходила вопрос наших с Кирой взаимоотношений.
И, кажется, именно в этот момент до меня дошло по-настоящему.
Я относился к Кире как к должному и думал, что мы вместе навсегда. Считал само собой разумеющимся, что мы выдержим мою работу под прикрытием, ложь и предательство.
Думал, что наши отношения крепки. Думал, что мы — неразрушимы.
И совершенно ошибся.
Я нас сломал.
Негромко поблагодарив Юми и Сэла, я сказал, что подожду в машине. Я был не в силах видеть их разочарование и печаль.
Мы уехали домой, Кира отправился на работу. И несколько следующих дней мы почти не разговаривали. Я пытался, он пытался. Но я не смог произнести слова, которые должны были между нами прозвучать.
Кира знал, что я умалчиваю о чём-то, и ждал моего первого шага. Но я его так и не совершил. Я не мог. Кира не должен узнать. Я этого не допущу.
Не подвергну риску его безопасность. Не снова.
Кира сказал, что у его босса Криса какие-то проблемы, и нужно прикрыть его на работе. Но я был уверен, что это лишь отговорка, чтобы держаться подальше от меня.
Я не винил Киру.
И чувствовал, что раскол между нами увеличивается. Нас разделяло расстояние. Я бессильно наблюдал, как мы с Кирой расходимся в стороны, и я теряю лучшее, что когда-либо появлялось в моей жизни.
Я мог пойти в Главное управление и сказать: «Хватит». Мог позвонить Россу Беркману и произнести кодовое, спасительное слово, которое подскажет ему, что меня пора вытаскивать.
Но я знал, что нельзя. Я доведу дело до конца, даже если в итоге Кира меня бросит. И как бы ни становилось страшно, виноватая часть меня подсказывала, что Кира заслужил того, кто его не обидит.
А я заслужил страдание.
* * * *
В пятницу, через неделю после боя, я появился в БК. Парни протягивали мне кулаки, осматривали мои синяки и порезы, обсуждали схватку.
— Чувак, Юань охренеть как разозлился, — сообщил Амил. — Когда рефери объявил его техническое поражение, мужик взбесился.