Я посмотрел на Сэла. Его голос удивил даже Юми. Очевидно, он не часто говорил вслух. А может быть, её удивил вопрос. Она повернулась ко мне, и они оба ждали ответа.
Я запустил руки в волосы, судорожно выдохнул и невольно посмотрел в сторону. Эти двое любили меня как сына. Хотели, чтобы я стал частью семьи.
Мои внутренности скрутило. Новые слёзы выступили на глазах.
Я ужасно устал от лжи.
Мне не нужно было даже озвучивать ответ. Моя реакция сказала достаточно.
— Мэттью. что ты натворил? — негромко спросила Юми.
И тогда я по-настоящему разрыдался.
Слезы текли по лицу. Я всхлипнул.
— Последние полгода я врал.
Юми стояла на небольшой кухне, уставившись на меня. На её лице отразился шок, в глазах появились слёзы. Она медленно кивнула.
— Кира знает?
— Нет, — тут же сказал я. — Он не должен знать. Никто не знает. Вы не должны проболтаться.
— Ох, Мэттью, — прошептала Юми. — Нет.
— Наркокартель поставляет кокаин на улицы через БК, — выдал я, уже не пытаясь убирать мокрые следы на щеках. — Я лучше всего подходил для задания, потому что умел драться.
— Под прикрытием? — снова заговорил Сэл характерным для глухих людей голосом.
Я опять кивнул, на этот раз потирая лицо.
— Кира не должен узнать. Я не подвергну его опасности ещё раз. Никогда больше. Поэтому, если ложь его защитит, я продолжу врать. — Я судорожно вдохнул. — Не хочу рисковать его жизнью снова. Если с ним что-то случится…
Мне пришлось наклониться, уперевшись ладонями в колени, и успокоить дыхание. Казалось, меня вот-вот вырвет.
— Простите. Вы не представляете, как мне жаль, — сказал я. Выпрямился, откинув голову, и задышал. — Вы оба были очень добры ко мне. А я крупно облажался.
Юми кивнула. Её нижняя губа дрожала.
— Да, верно.
— Видите, почему Кире без меня лучше? — спросил я, вновь начиная реветь.
— Нет, — Сэл снова заговорил. Остальное показал жестами: — Ты — хороший человек, который пытается поступить правильно.
Юми потянулась к карману, достала помятую салфетку и протянула мне. Я вспомнил, что моя мама делала точно так же в детстве. Улыбнулся как мог и вытер глаза и нос.
Юми нахмурилась.
— Я очень зла на тебя, Мэттью. — Потом фыркнула и всплеснула руками. — Но Кира тебя любит.
— Думаете, он когда-нибудь меня простит?
— Не знаю, — прямо заявила она. — Он сильно расстроен.
— Да, — проговорил Сэл кивая. Потом показал: — Он тебя любит.
Я ответил жестами, скорее всего, напутав со словами.
— И я его люблю. Очень сильно.
Юми подошла ко мне и коснулась руки.
— Знаю. — Она глянула на часы. — Нужно добраться домой до того, как вернётся Кира. Он не в курсе, что мы приехали.
Я кивнул.
— Спасибо, что проведали меня. Это много значит.
— Ну что же, — решила Юми. — Не рассказывай Кире, что мы приезжали. Мы пообещали, что не поедем тебя проверять. — Её тон смягчился. — Но, конечно, мы бы приехали. Я волнуюсь о тебе, Мэтти.
Я улыбнулся её словам, и она снова нахмурилась.
— Не думай, что я не буду выбирать любимчика, Мэттью, — пригрозила женщина. — Вы оба — мои мальчики. Но Кира — любимый.
Кажется, я даже фыркнул от смеха.
— Я не проболтаюсь о нашей встрече.
— Хорошо, — подтвердила Юми. — Храни наш секрет, и мы сохраним твой.
Я посмотрел на них обоих.
— Спасибо.
Сэл что-то показал, но я не понял. Обычно переводил Кира. Теперь пришлось Юми.
— Сэл говорит, что тебе нужно обсудить всё с Кирой. После боя отрасти яйца и признайся ему.
Сэл приоткрыл рот и взглянул на меня.
— Такого я не говорил. — Он одновременно и показал жесты, и произнёс вслух.
Юми пожала плечами.
— Я перефразировала.
— Будь честен. — Сэл снова и показал, и сказал. — Говори от сердца.
Я кивнул и сморгнул слёзы.
— Обещаю. После выходных, после финального боя, когда Кира будет вне опасности, я расскажу ему всё, если он согласится выслушать.
Юми обняла меня и велела:
— Сходи в душ. От тебя не слишком приятно пахнет. — И продолжая по-матерински негодовать, добавила: — И поспи. Ты ужасно выглядишь.
Я кивнул.
— Да, я устал.
— И поешь, — сказала она на пути к выходу. — Не думай, что я не заметила, как ты отказался от еды.
Сэл закатил глаза, следуя за ней к двери. Я криво улыбнулся. Показал жестом:
— Спасибо.
Большой молчаливый мужчина остановился и улыбнулся. И снова одновременно заговорил и прожестикулировал:
— Ты дерёшься, да?
Я кивнул.
— Тогда дерись ради моего мальчика.