– Разумеется, я не стала исключением. Да и как я могу подвести мать? С детства я слышала от нее требование быть лучшей во всем, чтобы не разочаровывать ее. Так и было. Сначала домашнее обучение – я старалась показывать лишь отличные результаты. Учителя не могли на меня нарадоваться. Во всем остальном – примерный ребенок, который никогда не капризничает и не проказничает. Затем – учеба в УНИЦе, где я тоже стремилась быть лучшей студенткой, и не могу сказать, что у меня это не получилось. Единственный раз, когда я пыталась сказать «нет», был случай с объявлением моей помолвки, произошедший четыре года назад. Мне было шестнадцать, когда мать открыла мне имя моего жениха. Ладий де Тренвортц… – из груди невольно вырвался невеселый вздох. – Я его даже не видела никогда. Все, что я о нем знаю – это то, что он герцогский сын, и ему сейчас около двадцати пяти.
– И что ответила твоя мать на возражения?
– Наказала, – бесцветно ответила я. – Но я не хочу рассказывать, как именно.
Воспоминания о том дне навсегда врезались в мою память. О, моя мать обладала богатым воображением. И придумала поистине запоминающееся наказание. Жестокое? Даже чересчур. Но я не осуждаю ее, нет. Ведь жестокость у нее в крови.
Она – некромантка. И этим все сказано.
А вот мне всегда не доставало беспощадности, и из–за этого я чувствовала себя неполноценной. Еще бы, в нашей семье такое качество – показатель того, что ты достоин.
Но я… я не умела быть такой. По крайней мере, в детстве. Я притаскивала в замок бездомных котят, выхаживала раненных зверьков и птиц, пытаясь скрыть это от матери. Но мне не удавалось. Она всегда узнавала. Но не запрещала делать это снова. Просто на моих глазах приказывала отдать животное повару, чтобы он подал его на стол. А за ужином я давилась, но под пристальным взглядом матери послушно ела. И старательно заталкивала слезы вглубь себя.
Потом я перестала это делать – приносить зверей. Пыталась, как могла, залечить их ранки на месте, но если не удавалось, то, пусть и с тяжестью на сердце, но заставляла себя уйти. Думала, что пусть уж лучше они погибнут от ранения, чем по моей вине. Мать была довольна, решив, что перевоспитала меня.
Со временем я научилась при необходимости быть жестокой. Просто запрятала все чувства за стеной, выстроенной мною самой у себя в душе. С тех пор маленькая девочка Софи превратилась в ту, которой являюсь я сейчас – настоящую некромантку, сдержанную, эгоистичную… равнодушную. Лишь для Риты я открывала свои чувства. А сейчас почему–то делюсь с ними и вот с этим зеленоглазым демоном.
– Все, спуск кончился, – с долей облегчения выдохнул упомянутый. Я с удивлением подняла глаза и только сейчас заметила, что стою на предпоследней ступеньке, казалось бы, бесконечной лестницы. Надо же, за всеми этими воспоминаниями совершенно потеряла связь с реальностью.
– Слава Богу, – я спрыгнула через высокую ступеньку вниз и с удовольствием ощутила под собой нормальную, ровную поверхность.
Чувство дурноты, не покидавшее меня все это время, наконец–то отступило, и я вполне твердым шагом поспешила за Повелителем, уже заворачивающим за угол темного коридора, к которому нас вывела лестница. Нагнав его и вновь подстроившись под его широкий, стремительный шаг, я полюбопытствовала:
– А куда именно мы идем?
– Среди лабораторий находится изолятор, куда в случае химической аварии помещают на карантин обследоваться. Там же разместили и обездушенных.
– Почему там? – задала я ранее интересующий меня вопрос.
– А где еще? – дернул бровью демон, соизволив ответить на этот раз. – Во дворце больше нет подходящих мест, таких же скрытых и безопасных, а держать пострадавших где–то в городе – это просто сумасшествие. Да и тоже, в общем–то, негде. А так и близко, и безопасно для самих обездушенных. Точнее, для их тел.
Понимаю. У таких высоких чинов, как советники и министры, наверняка найдется немало врагов, готовых с радостью воспользоваться беспомощным состоянием своих недругов. Да и у любовницы Повелителя тоже должно быть есть завистницы, которые не упустят шанса подпортить личико соперницы. Придворные дамы – они везде придворные дамы, с одними и теми же интригами и типом поведения.
Тут мы оказались около кованной узкой двери с небольшим кружком в центре, посередине которого находился отпечаток когтистой ладони. Мужчина положил туда свою и несколько раз повернул влево и вправо в определенной последовательности. Заскрежетав, дверь распахнулась.
Надо же, какой интересный способ кодировки. Прямо как с руническим замком, где нужно выделить, тоже в особом порядке, заданную последовательность рун, и только тогда замок откроется.
Мы вышли в просторную… ну, больше всего это напоминало пещеру или природный грот. Мы находились на самом верху, у начала широкого мостика, ведущего на другую сторону. Отсюда открывался вид на множество помещений, находящихся внизу и отгороженных друг от друга стенами из прозрачного материала. В них сидели, что–то писали, добавляли разноцветные жидкости в мензурки и проводили какие–то опыты сотни две демонов. То тут, то там раздавались звуки взрывов, приглушенные, наверное, из–за ограждения, а также неясные голоса, яростно спорящие о чем–то. Ученые…
– Здесь ведут работу над новыми разработками? – спросила я у Мефистора, имея в виду ингредиенты для зелий, которыми славились демоны.
– Меньше знаешь – дольше будешь, – предостерегающе глянул на меня тот, легонько подталкивая в спину по направлению к мостику.
Ясно. Предел для разрешенного мне любопытства все же существует.
Я, не сказав ни слова, послушно перешла через мостик, спиной ощущая идущего за мной Повелителя. Перейдя на другую сторону, увидела перед собой единственный проход и, логично заключив, что это то, что нам нужно, шагнула в темный проем.
Вышли мы в большую квадратную комнату, которая была заставлена узкими кроватями, застеленными однотонно синим бельем. На кроватях лежали четверо демонов, симпатичная светловолосая демоница и трое людей. А вот и обездушенные.
В дальнем углу в глубоком кресле–качалке сидел, прикрывшись пледом, пухловатый демон. На его лице совсем не было морщин, но волосы, забранные в аккуратный хвостик, своей белизной могли соперничать с январским снегом. Да и глаза, выцветшие, блекло–голубого оттенка выдавали истинный возраст сидящего. При виде нас демон не спеша поднялся и склонился в немного нелепом поклоне перед Повелителем.
– Оставь все эти церемонии, Берий, – нетерпеливо отмахнулся на это Мефистор. – А то я себя неловко чувствую – ты же еще моего деда на колени брал.
Какие, однако, сюрпризы продолжает приносить Меф. От него никак не ожидаешь, что он относится с почтением к старшим по возрасту. Должна признать, что хоть этот демон и псих с неадекватными подчас реакциями, но в определенных достоинствах ему не откажешь. Есть в нем какое–то… благородство, что ли.
Ой, что–то меня куда–то не туда унесло. Мысли вон не совсем нормальные появились. Наверное, сумасшествие – это заразно.
– Это Софи Ратковская, – представил меня Повелитель. – Вы, наверное, не знаете – она приехала к нам из Мории на практику.
– Рад знакомству, госпожа Ратковская, – приветливо улыбнулся мне Берий и повернулся к Мефистору, вопросительно приподняв бровь. – На практику, говоришь?
– И заодно попробовать разобраться с нашей проблемой, – с усмешкой сознался тот. – Как твои подопечные?
– Все так же, – вздохнул старый демон. – Лежат пластами и ни на что не реагируют.
– Софи? – посмотрел на меня Меф и, дождавшись, пока я не отвлекусь от созерцания Берия, продолжил. – Ты не против нашего с Берием присутствия, или тебе нужно быть одной?
На свою бывшую любовницу он, кстати, даже не глянул. Хотя вряд ли у него были какие–то к ней чувства, убитым горем по виду его не назовешь.
– Оставайтесь, – пожала я плечами. – Не думаю, что вы мне помешаете.
Подумав, я подошла к высокому, хотя здесь будет уместнее сказать «длинному» демону, лежащему слева от меня. Деловито закатав рукава, я приблизила обе руки к груди обездушенного и прикрыла на секунду глаза, чтобы сосредоточиться.