«А ведь раньше я тебе всегда верил! Как я ошибался! Как неожиданно иногда открывается чудовищная изнанка старого знакомого!» – валял дурака Петрович, услышав, как сначала врет, а потом изворачивается Ильин.
Решили тут же и ехать в учреждение, и как можно быстрее, пока очень удивленный Кругликов чего-нибудь не заподозрит и не начнет созваниваться с мамой, а той уже, конечно, дворничиха успела рассказать, как прекрасно она охарактеризовала ее сына «товарищам из милиции», хоть Дима так и не перестал бросать окурки из окна.
А повод удивляться у Димы определенно появился, ибо военнообязанным он доселе не был по причине врожденной хромоты. И он представить себе даже не мог, что его гражданская специальность инженера-проектировщика систем водоснабжения и канализации отныне ставится на особый учет в Министерстве обороны и уже не зависит от физических кондиций специалиста. А именно об этом нововведении поведал ему служивый из военкомата, когда уяснил, что Кругликов на учете никогда прежде не состоял по понятным причинам.
Проектный институт «Латгипропром», в котором трудился Дмитрий, располагался в красивом здании в самом центре Риги – рядом с часами «Лайма», и добрались опера быстро.
Кругликов, как и положено инженеру-проектировщику, находился на рабочем месте за кульманом. Откуда и был извлечен операми и уже в машине, по дороге в отдел, рассказал, что вчера вечером на Йомас он встретил своего однокурсника из Риги Алексея Степанова. Алексей гулял со своей девушкой, невестой даже, так как через месяц у них будет свадьба. Вечером пошли в ресторан втроем и там к ним привязался незнакомый тип. Пьяненький он был и какой-то агрессивный. Собственно, приставал не к ним, а к девушке, Настя ее зовут. Леша в ресторане отшил этого горе-ухажера, тот и отстал. Леша – боксер, кандидат в мастера спорта. Ухажер по виду Леши понял, что лучше не нарываться, и куда-то подевался. И вот, когда Дима уже пошел провожать приятеля с невестой после 23-х часов на электричку, то прямо перед станцией – а там мимо скверика надо пройти – они опять встретили того приставалу из ресторана. На улице никого почти на было: было поздно и моросил дождь. Этот тип вслед им оскорбил Настю, обозвав ее. Леша тут уже вытерпеть не мог, подошел к тому и ударил его. Коротко так. Без замаха. А тип стоял у скамейки. Так он через эту скамейку и перевалился сразу, не охнув.
– П-пошли мы дальше на станцию, – продолжал свой рассказ Кругликов. – Думаю, м-минут через десять пришла э-электричка, и они уехали. А я ре-решил пройти мимо того места, где Л-леша ударил этого т-типа. Смотрю, а он там за скамейкой у кустов т-так и лежит, как л-лежал. Я подошел, потрогал его, а он не реагирует, д-даже и не дышит. По-моему. Я испугался и п-пошел домой. Я не з-знал, как быть. А вдруг он живой? Решил позвонить в «Скорую», из дома, и даже набрал «03», но испугался, что он мертвый и т-тогда я должен буду рассказывать про Л-лешу. А Л-леша не виноват и правильно п-поступил. В-вот вы бы, – обратился Дмитрий к Петровичу, а потом повернул голову к Ильину, – или в-вы?..
И, уже непонятно к кому конкретно обращаясь, – к каждому – медленно и без заикания спросил:
– Вы бы заступились за девушку, за свою невесту?
Опера молчали. Водитель молчал. Свидетель тоже помолчал немного и, вдруг осмелев, подвел неожиданный итог дружному мужскому молчанию:
– Вот и я о т-том же! – и закончил свое повествование: – Но п-позвонить решил. Вышел на улицу и позвонил из будки.
Когда приехали в отдел, то опера сразу передали Кругликова дежурному следователю для допроса, а сами пошли доложиться начальнику уголовного розыска. С кислыми минами, несмотря на то, что преступление практически раскрыто.
– Ах, вам жаль Степанова! – почти кричал на Ильина и Петровича Гуляев. – Ах, благородный и оттого несчастный жених! Ну, во-первых, надо его еще задержать, допросить и потом, по результатам того, что он скажет, решать со следователем: вниз его – в КПЗ, или под подписку.