Отстранив женщину рукой, Камиль, а вслед за ним и Абрамов вошли в дом. Первое, что бросилось в глаза, это грязь и бытовая вонь. На столе вперемешку с кусками хлеба стояли грязные тарелки с остатками пищи.
– Ничего себе домик, – произнес Виктор. – Не дом, а какой-то зверинец. И в таком бедламе росла маленькая девочка? Камиль! Нужно было давно лишить мать родительских прав, может, тогда не пришлось бы нам искать девочку.
Участковый промолчал на его замечание, и они стали внимательно осматривать дом и дворовые постройки. Осмотр занял несколько часов. Облазив все и извозившись в грязи, они ничего подозрительного не нашли. Все это время Роза Габитова сидела на табурете и безучастно наблюдала за их действиями.
Закончив осмотр, Абрамов подошел к комоду, на котором стояла небольшая инкрустированная шкатулка. Он медленно открыл ее, и первое, что бросилось ему в глаза, была запонка. Виктор взял ее в руки и стал рассматривать. Запонка была действительно очень красивой и оригинальной. Ему еще ни разу не приходилось видеть ничего подобного.
– Мужа? – спросил он Розу, показывая ей запонку.
– Нет, сожителя, – ответила она.
– А, что одна? Потерял вторую? Жалко, красивые были запонки, – произнес Абрамов и положил ее обратно в шкатулку. – А, где сожитель?
– Он еще на работе, – ответила она. – Будет часов в девять вечера, не раньше.
– Камиль! – обратился Абрамов к участковому. – Мы найдем место, где я могу поговорить с хозяйкой дома?
Он на минуту задумался, а затем, хлопнув себя по лбу, сказал:
– Виктор Николаевич, вас устроит клуб? Днем там все равно никого нет. Я договорюсь с директором, и он выделит вам какую-нибудь комнату.
– Хорошо, это меня вполне устраивает, – ответил Абрамов. – Сейчас, я бы хотел поговорить с Розой там.
Камиль что-то сказал ей на татарском языке. Она нехотя встала с табурета и, накинув на голову косынку, медленно направилась вслед за ними.
***
Комната, в которой Виктору пришлось беседовать с Габитовой, был небольшой. Повсюду стояли стеклянные витрины, в которых красовались поделки местных ребятишек. Абрамов сел за старый расшатанный стол с пятнами краски и, разложив чистые листы бумаги, приготовился опрашивать Розу. Перед тем как задать ей первый вопрос, Виктор внимательно посмотрел на нее, стараясь разобраться, с кем ему придется говорить, и, соответственно, выбрать правильную линию поведения. Рядом с ним сел на стул участковый инспектор.
Перед Абрамовым сидела еще сравнительно молодая женщина лет тридцати. Ее густые черные волосы были гладко зачесаны и собраны сзади в большой объемный пучок. Руки были грязными и неухоженными, но довольно сильными и привычными к тяжелой работе доярки. Рано поблекшая кожа лица с большим количеством красно-синих прожилок на щеках свидетельствовала о злоупотреблении спиртными напитками, а темные мешки под глазами и слегка желтоватая кожа на скулах говорили о нездоровых почках и печени.
– Ну, что гражданка Габитова, приступим к разговору? – произнес Виктор.
– Я не понимаю по-русски, – ответила она на татарском языке и взглянула на участкового инспектора.
Участковый засмеялся в ответ и что-то сказал ей на родном языке. В этот раз уже Виктор посмотрел вопросительно на него, ожидая перевода.
– Виктор Николаевич, не обращайте на нее внимания. Она отлично владеет русским языком, так как окончила русскую школу и два года училась в сельскохозяйственном техникуме, где все предметы преподавались на русском.
– Понятно, – произнес Абрамов. – Значит, буду общаться с вами на русском языке.
Габитова пожала плечами, давая понять, что ей все равно, на каком языке они будем разговаривать.
– Роза, как вы обнаружили отсутствие своей дочери?
– Я рассказывала об этом раз пять, если не больше, – произнесла она на чистом русском языке.
– Давайте, еще раз. Я хочу услышать об этом от вас лично.
– Второго августа я встала, как обычно, в четыре часа утра и направилась на ферму. В это время мы доим коров, прежде чем их выгонят на пастбище. Когда я пришла домой, дочка еще спала, а вот сожитель был уже на ногах. Накануне, он отпросился у бригадира, чтобы поехать в Агрыз. Он хотел навестить своего старого друга и присмотреть для дочери школьную форму. В этом году она должна была пойти в школу.