Мы целовались, словно пробуя друг друга на вкус, сначала медленно, потом со стремительно нарастающей страстью. Я запоминал. Вкус его губ, порывистость и требовательность. Его жажду. Как он хотел меня, всего, без остатка. Шурф! Дырку над тобой в небе, будь во мне! Я хочу запомнить, как это. И когда он входит в меня, оба мои сердца замирают, запоминая, наслаждаясь этим единением. Он продолжает меня целовать, жадно, жарко… и с каждым его движением, с каждым толчком мириады солнц рассыпаются во мне. Шурф… набирая и набирая темп, ускоряясь… Шурф!!! Хорошо, что наш пляж пустынен, потому что, когда волна сокрушительного оргазма накрыла меня с головой, я просто не мог не кричать. Через минуту, совершенно обессиленный, я открыл глаза. Шурф хотел было лечь рядом, но я попросил:
- Побудь во мне. Пожалуйста. Ещё немного.
Он изумлённо посмотрел на меня с такой нестерпимой нежностью, что у меня захватило дух. Я запоминал. Я знал, что наше время уже на исходе и вот-вот мне придётся отправиться в столетнюю ссылку. Шурф! Я не жалел ни о чём. Я ничего не хотел для себя, я просто знал, как больно ему будет, когда он обо всём узнает. От кого? От Меламори? От Джуффина? От леди Сотофы? Скорее всего последнее, они же с Мататарой добрые соседки. Да уж! Шурф, прости меня, прости! Ну почему я не могу оставаться с теми, кого люблю? Что за странная судьба? Почему всем, кого я люблю, совершенно невозможно со мной? Теххи, Меламори, Шурф… Мы лежали рядом, обнявшись, я запоминал его тёплые любящие бережные руки. Я целовал его в пальцы. Я знал, что нам пора, мне пора, но всё длил и длил эти секунды, стремясь растянуть их до предела.
- Пора возвращаться, – голос не слушался меня, вырождаясь в какое-то сиплое шипение.
- Макс, ты конечно, можешь ничего не говорить, но, не забывай, после неоднократных обменов Ульвиара, которые имели место между нами, я многое чувствую. Не знаю наверняка, но чувствую. И, на всякий случай, помни, что я тебя люблю.
Я отвернулся. Шурф, пожалуйста, пожалуйста-пожалуйста, если ты скажешь ещё хоть слово, я банально разревусь. Вдооох, выыыдох. Ещё раз вдооох… вот что практически никогда меня не подводило, так это моя хвалёная беспечность. Держать хорошую мину при плохой игре – это да, это мы умеем.
- И я тебя, – сказал я, оборачиваясь, весело и совершенно искренне, – пойдём.
Взял его за руку, и мы снова оказались в резиденции Иафаха. Он присел на край стола, я стоял рядом, обнимая его. Как же мало времени! Какими быстротечными могут быть секунды, вот бы мне сюда Франковы часы!
- Мне пора возвращаться, Шурф, – я смотрел ему прямо в глаза. – Я люблю тебя. Понятия не имею, как так случилось, для чего и почему, но я люблю тебя.
Он наклонился ко мне и поцеловал. Я запоминал.
- Ты скоро вернёшься? – легко спросил он и мне стоило огромного усилия воли проглотить едкий комок, подступивший к горлу. Я неопределённо пожал плечами, дескать, понятия не имею. – Ну, ладно, – он взъерошил мне волосы, – я посижу тут ещё. Возвращаться в пустую спальню пока совсем не хочется.
Я стоял истуканом, не в силах вымолвить ни слова. Я запоминал. Вдох на семь, выдох… я деревянненько кивнул улыбающемуся Шурфу, сжал кулаки до хруста и шагнул Тёмным путём на крышу Мохнатого Дома.
Сейчас главное: хотя бы делать вид, что всё в порядке и всё хорошо, иначе совсем никак, иначе я закончусь прямо тут, на крыше, глядя на свой любимый город, который не увижу сто ближайших лет. Ну, подумаешь, сто лет! Сбежал же я из Тихого Города, значит, смогу сбежать откуда угодно. Или Джуффин с Сотофой вдруг что-нибудь придумают. И вообще, поживу в Индии, когда-то в другой жизни ведь хотел, может, научусь чему полезному у этой странной бабки. Я пытался подсластить горькое лекарство и как-нибудь себя уговорить. Вдох, выыыыдох... я чувствовал, как меня бьёт озноб и на лбу появляется испарина. На губах, в пальцах всё ещё было ощущение его тела, его тепла. “Так, прекратить истерику!” – рявкнул я сам себе. – “Просто пре-кра-тить!” Вдох… выдох. Я сидел на крыше с закрытыми глазами и понимал, что никак не могу произнести имя старухи, потому что тогда она придёт и заберёт меня. Соберись, Макс, по-другому никак. Иначе Меламори останется там. Я в последний раз втянул в себя воздух Ехо, стиснул челюсти и мысленно позвал: «Мататара, я готов. Забери меня».
Я вздрогнул, резко дёрнувшись вперёд, и почувствовал на своём плече острые птичьи коготки. Я открыл глаза: у меня на плече сидел буривух, с крыши Мохнатого Дома открывался вид на Ехо.
- Что??!! Ч-ч-ч-ч-то??!! – голос не слушался меня, я закашлялся и уставился во все глаза на птицу, пытаясь понять, что происходит. – Меламори!?
В голове моей зазвучала её Безмолвная речь:
“Это я, Макс”.
- Но погоди, нет-нет-нет, ты не должна тут быть, вернее наоборот, должна, но не тут, а в Арварохе. И после того, как я… ты откуда? Как? Что? Ты как узнала? Мататара же сказала… мне же нужно успеть… – мои мысли метались как птицы в клетке, летели, обгоняя одна другую, путались и не находили выхода.
- Я тебе всё сейчас объясню, погоди. Уже не нужно никуда успевать. Тссс, Макс, тихо, тихо. Послушай меня.
Птица наконец слетела с моего плеча и села на подушку напротив. Я смотрел на неё во все глаза, вероятно, такие же круглые, как у неё самой.
- Я сейчас сплю, Макс, там в Индии, на твоей исторической родине, (я открыл было рот, чтобы отреагировать), поэтому у меня времени не много. И ты не первый, кого нужно было повидать и успокоить. Послушай и не перебивай (и тут же его закрыл). Я всё знаю, я знаю, что нужна тому миру (я снова открыл рот). Макс, я хочу там остаться.
- Меламори, нет, я догадывался, что ты так скажешь, именно поэтому я и хотел, чтобы ты ничего не знала, потому что понимал, что ты не дашь мне остаться вместо тебя. Кто тебе сказал, Мататара? Но она обещала мне ничего тебе не говорить, даже сама настаивала на этом. И именно поэтому я решил, что ты не должна оставаться там эдаким ничего не понимающим и не знающим болванчиком. Каждый имеет право знать, что с ним происходит, но сказать тебе… неужели Мататара?.. – в голове кипел сумбур из разных догадок и обрывков мыслей.
- Это был Тошими. Он прилетел в мой сон после того, как вы с Нумминорихом его посетили. Он нашёл меня там, всё разузнал и рассказал мне, так что Мататара тут ни при чём. Конечно, мы с ней поговорили, но уже потом.
- Так как же тогда… – я опешил. Я даже не понимал, что о чём хочу её спросить.
- Макс, – кажется, она улыбалась, – ты всё думаешь о себе, всё пытаешься быть героем и всех спасать. Ты думаешь, что спасаешь меня? А меня, собственно, ты спросил? – кажется, теперь она злилась. – Интересно ли тебе, что нужно МНЕ? Я ХОЧУ остаться, Макс! То, что мне успела показать Мататара – так, мельком, в качестве небольшого аванса обучения, – в десять раз больше того, на что бы я в принципе могла рассчитывать тут, в Ехо. Краем глаза я увидела, как можно менять время и поворачивать его вспять, как творить сны и миры, не будучи наделённой властью и силой Вершителя, как умещать своё сознание в крошечной точке – и расширять до размеров вселенной. Я прикоснулась к такой Тайне, о которой не смела и мечтать. Твой Мир Паука не так уж ужасен, как тебе кажется, если не относиться к нему всерьёз, а думать о нём, как о временном пристанище перед долгим и интересным путешествием. Да и сам по себе он разнообразен и красив, особенно, если можешь и умеешь находить и видеть эту красоту. Есть люди, которые рождены жить совсем не там, где родились, кому, как ни тебе, это знать! Отпусти меня, Макс, не держи своей неуёмной жаждой Вершителя. Ты слишком хочешь, чтобы у всех всё было хорошо, но «хорошо» по-твоему. Я выросла из твоего «хорошо», Макс. И теперь оно у меня своё собственное. С самого начала было понятно, что у нас разные судьбы, жаль, что мы не послушали. И хорошо, что мы не послушали, иначе всего этого и не было бы. Просто из нас двоих сейчас я выбираю себя, Макс. Не тебя.
Я молчал, совершенно раздавленный её словами. Грешные магистры, какой я дурак! Какой беспробудный пафосный дурак. Права Меламори: хорош герой – спаситель всех миров и отдельно взятых личностей заодно. Мдааа... Сам за всех всё порешал, сам додумал, сам поделал – эдакий молодец! Поздравляю, Макс!