- Так или иначе, – подхватил я уже давно набившую оскомину присказку.
- Ты смотри, помнит! – леди Сотофа улыбалась. – Давай-ка, вот выпей камры, а то у тебя такое лицо, как будто бы ты только что чвах жевал.
- Кого жевал? – я недоумённо поднял брови.
- Чвах. Такая кисло-горькая, но страшно полезная дрянь, растение такое, – пояснила она.
Я растерянно взял предложенную чашку и уставился в одну точку. Гм... да, в сегодняшнем дне определённо был какой-то чвах. Мало ли у нас в Тайном Сыске было раньше происшествий и приключений, но сегодня… сквозь все волнения дня совершенно чётко ощущался кисло-горький чвах.
- Макс, не стоит уж слишком переживать из-за того, что тебя все так любят, – мягко сказала леди Сотофа.
Я очнулся и посмотрел на неё:
- Переживать из-за того, что любят?
- Ты слишком боишься его потерять и цепляешься за него, как за спасательный круг. Так вы потонете оба. Бойся потерять себя, Макс, и свою собственную судьбу, потому как Судьба – ревнивая барышня, если ты ею пренебрегаешь и слишком любишь кого-то другого, она всячески стремится у тебя это отобрать. Не растворяйся в нём, не давай ей шанс. А про Меламори, даже и не думай, и перестань уже мучать себя. У неё совсем другая судьба, не с тобой. А глупой девчонке всё кажется, что она в тебя влюблена, эх... но невозможность любви даёт хорошую возможность для магии, а магия даёт крылья, вот поэтому она и улетела.
Леди Сотофа снова глянула на меня, увидела, что мой чвах по-прежнему на месте, обняла меня одной рукой и погладила по голове как маленького. Мне тут же стало легко и спокойно, так, как будто бы я давным-давно знал все тайны и совсем их не боялся.
- Вот так-то лучше, да, Макс?
Я молча кивнул, понимая, что без ворожбы тут явно не обошлось. Ну и ладно. Когда на душе так спокойно, грех жаловаться.
Леди Ханнемер радушно улыбнулась:
- А теперь брысь к своему Великому Магистру, небось, он заждался тебя уже!
- Спасибо, леди Сотофа, что бы я без Вас делал!
- Иди уж, мальчишка, – она звонко засмеялась и замахала на меня руками.
И я шагнул Тёмным Путём прямо в кабинет Шурфа, конечно, тут же забыв, что выйти из сада леди Сотофы живым, не рассыпавшимся в пыль и с обеими ногами – большая удача!
Грешные магистры, как же он красив! Кажется, я никогда не перестану любоваться им! Оплот совершенства и безупречности: идеально сложенные в стопку самопишущие таблички, жёсткий стул, прямая спина, бесстрастное выражение лица, на столе – ничего личного и лишнего. И, конечно, мне тут же захотелось нарушить эту безупречность, в которую я слишком не вписывался. Я уселся прямо на идеально чистый, без единой пылинки стол и, улыбаясь, смотрел, как по его лицу тоже расползается улыбка:
- Макс, ну что ты творишь! Нужно было предупредить что ты придёшь прямо сейчас, а если бы у меня кто-то был? – пытался он меня урезонить, но как-то без особого рвения.
Не говоря ни слова, я потянул его за ворот магистерской мантии, наклонился и поцеловал. Я так успел соскучиться по нему с утра, что мне было совершенно всё равно, если кто-то посмеет нарушить наше уединение – испепелю! Быстро и качественно. Краем глаза я успел увидеть, как он чертит рукой в воздухе за моей спиной какую-то фигуру, очевидно, запечатывая заклинаниями дверь. И встаёт, и тянется ко мне, обнимает, ерошит мои волосы длинными пальцами, смотрит своими невозможно-пепельными глазами, прозрачными как речная вода. И в них столько кристально-чистой, затопляющей всё нежности и почти нестерпимой любви! Какой он в этот момент беззащитный... и весь мой – от макушки до плоских подошв.
Шурффф… у меня перехватило дыхание. Шурф, Шурф… я шепчу ему в губы, обвивая его стройное тело руками и ногами, мне хочется быть как можно ближе, прижаться к нему как можно теснее, быть с ним, слиться с ним воедино. Его дыхание тоже сбивается… я неотрывно смотрю в расширенные чёрные зрачки, затуманенные желанием. Он обхватил моё лицо ладонями, прижался лбом. Его глаза так близко, весь мой мир сейчас – это его бездонные глаза. И я слышу его шёпот, на выдохе, прямо мне в губы:
- Возьми меня, – не мигая, внимательно, прося, растворяясь во мне, – возьми меня, Макс…
Сердца мои не выдерживают, сбиваясь на какой-то сумасшедший, ликующий, дикий ритм, и я выдыхаю в ответ:
- Да!!!
И мы оба оказались на мягком ковре. Я стянул его руки за спиной полой его же мантии. При желании, он легко мог вырваться, но, нет, не сейчас. Сейчас решаю я. Я развёл ему колени в стороны. Мои оба сердца бешено колотились от такого зрелища и от ощущения безграничной власти над ним. Каким податливым, он, оказывается, может быть, лепиться послушной глиной, плавиться горячим воском в моих руках. Ощущение что я могу с ним сделать всё, что захочу, просто сводило меня с ума. Его сбивчивое неровное дыхание, разведённые в стороны ноги, полная покорность всем моим действиям!
«Да что ж ты делаешь со мной, Шурф!!!» – молча возопил я – и услышал в своей голове: «Возьми меня».
Я чувствовал, как под моими руками поёт его стройное тело, отзываясь на любое прикосновение тонкими струнами, как, как горит желанием всё его существо, как ему топко и жарко… и я не спешил. Мне хотелось истомить его на медленном огне: до горячей мУки оголённых нервов, до бешеного пульса, довести до предела – и ещё чуть-чуть дальше. Его тело выгибалось мне навстречу нетерпением и жаждой: «Макс, я хочу тебя, Макс…» Он сцепил пальцы за моей спиной до белых костяшек, потому что ему было больно, когда я входил в него, но он позволил этой боли быть и длиться, а я двигался медленно и осторожно, бережно и трепетно – так же, как старался входить и в его жизнь. Глядя на меня в упор лихорадочно блестевшими глазами, Шурф с силой притянул меня к себе, чтобы я вошёл глубже, и тут же вцепился мне в плечо своими сильными пальцами, впился ногтями, испещрёнными чёрными рунами, закусил губу. Как головой в омут, я окунался, проваливался в этот невозможный сладкий жар его откровения. Он отдавал себя целиком, без остатка, наши дыхания и стоны стали единым, головокружительно полным целым – до самого-самого края и ещё чуть-чуть за.
Через полчаса я сидел на подоконнике у него в кабинете, временно став невидимым, и наблюдал за тем, как безупречный Великий Магистр отдаёт распоряжения младшим служащим. Я почти самодовольно хихикал про себя, глядя, как он надменно и требовательно вскидывает бровь, и как младший магистр, здоровенный детина, тушуется под его взглядом. Сейчас Шурф был сама безупречность, идеал орденской власти: строгий , но по-отечески внимательный взгляд, по-прежнему гладкий, без единой пылинки стол, жёсткий стул и прямая спина, идеально уложенный тюрбан и белоснежная мантия, которой совсем недавно, вот буквально полчаса назад, были связаны его же руки. Я вспомнил его шёпот: «возьми меня» и, видимо, вздохнул громче обычного, отчего и детина, и Шурф скосились в сторону подоконника, детина – недоумённо, Шурф – сердито. Я, увидев их растерянные лица, чуть не заржал в голос, но вовремя одёрнул себя и затих.
А потом, снова оставшись наедине, мы пили великолепную камру и я рассказывал Шурфу всё, что узнал от Джуффина об исчезновении Меламори. И, немного смущаясь, о том, что сегодня вечером отправляюсь в далёкий сонный Тубур – кстати, а вечер-то вот он уже...
- Макс, я всё понимаю, – голос Шурфа был спокойным в противовес моему мечущемуся взгляду, пока я раздумывал о том, ну какого драного вурдалака я сказал Джуффину, что нужно отправляться сегодня, ведь могла бы быть ещё одна наша ночь! Не сидится мне, видишь ли, перед камином, надо найти приключений на свою задницу! И тут же снова обозвал себя ленивым бюргером и устыдился. Кажется, Шурф без слов понимал все мои метания, потому что подошёл ближе и положил свою тёплую ладонь мне на плечо:
- Макс, тебе нужно ехать сегодня. Это правильно, я никуда не денусь, – и губы его дрогнули в улыбке.