— Здесь, — безапелляционно подтвердил он.
Кладжи вернулся в кресло. Немало светил смолили лицо этого худощавого человека. Меренсон физически ощущал жесткость его взгляда. Астронавт весь подобрался, казалось, готовясь к острой словесной перепалке. Но затем вдруг, видимо, решил пока не идти на открытый конфликт с начальством.
— И все же ПОЧЕМУ? — повторил он, выдавая свое замешательство. — Ведь, в конце концов, проблема-то простенькая. Строится громадный космический корабль, и мы так нуждаемся в органическом соке потомства животных с этой планеты.
— Вот именно, — согласился Меренсон. — А посему разобьем лагерь как раз там, где они главным образом и проживают, то есть в лесу.
— А почему бы не предоставить право выбора тем, кто “в поле”… охотникам?
Меренсон медленно положил карандаш на стол. Он привык к спорам с теми, кто выступал против его идей. Считал себя человеком спокойным, но терпение подходило к концу.
Иногда он подробно обосновывал свои решения, порой воздерживался от этого. На сей раз он предпочитал обойтись без комментариев. Да и время поджимало. Взглянув на часы, он отметил, что было уже без десяти минут четыре. Завтра в этот час он будет выходить из своего офиса, чтобы отбыть с Дженет в месячный отпуск. А до этого момента предстояло еще завершить кучу важных дел. Пора было кончать с этим препирательством. Поэтому он официальным тоном заявил:
— Всю ответственность за это решение беру на себя. А теперь, господин Кладжи…
Он спохватился, поняв, что этого говорить не следовало. Неприятные сцены нечасто происходили в этом роскошном, расположенном на сотом этаже кабинете, из окон которого открывался чудесный вид на столицу Галактики. Обычно личность Энсила Меренсона и его зычный голос производили ложное впечатление на астронавтов-дальнепроходцев. Но сейчас, взглянув на Кладжи, он понял, что взялся с этим человеком за дело не с того конца.
Кладжи, пылая гневом, весь подался вперед. И Меренсона поразила бездонная глубина выплеснувшихся эмоций… мгновенный, без каких-либо промежуточных ступеней, переход от любезного тона к абсолютной ярости.
— Так легковесно, — произнес астронавт стальным голосом, — может говорить только законченный бюрократ.
Меренсон моргнул. Он совсем было открыл рот, чтобы достойно ответить, но прикусил язык. Он начал было изображать улыбку, но передумал. За его плечами стояла такая долгая жизнь в Космосе, что он просто не мог вообразить себя членом стаи канцелярских крыс. Меренсон прокашлялся.
— Господин Кладжи, — мягко возразил он, — меня удивляет, что в чисто государственное дело вы привносите личный мотив.
Но Кладжи не сдавался. Он отрезал ледяным голосом:
— Господин Меренсон, а разве это не так, когда человек направляет себе подобных в опасный район сугубо по своей прихоти? Вы принимаете жизненно важное решение, от которого зависит судьба многих тысяч ваших мужественных соотечественников. При этом вы, видимо, не понимаете одного: джунгли на планете Мира 92 — сущий ад. Ничего подобного в известной нам части Вселенной просто не существует, может быть, лишь в секторе Галактики, контролируемой ивдами, найдется что-нибудь схожее. Круглый год они буквально кишат потомством этого лимфатического зверя. Меня лично удивляет только одно: как это я еще не врезал по вашему холеному лицу.
Упоминание об ивдах дало Меренсону желанную возможность поправить положение.
— Если вы не возражаете, — холодно заметил он, — я направлю вас на экспертизу по обнаружению световых иллюзий. По вине этих ивдов у меня дьявольские трудности на линиях снабжения. Есть что-то неестественное в том, что такой человек, как вы, столь энергично противится обеспечению флота лимфатическим соком.
Кладжи в улыбке оскалил зубы.
— Да, — горько отозвался он. — Лучшая защита — это нападение, верно? И вот из меня уже делают ивда, который мастерски владеет искусством световых иллюзий, чтобы внушить людям, что он тоже человек.
Он поднялся. Но прежде чем он смог закончить свою тираду, Меренсон свирепо прорычал:
— Это благо, что за кулисами действуют такие руководители, как я. Добытчики на местах склонны не слишком-то надрываться и ищут пути полегче. Но я отвечаю за снабжение Верфей лимфатическим соком. За регулярные и в достаточном количестве поставки его, ясно вам? И никаких поблажек! И не собираюсь писать объяснительные о том, что, видите ли, охотникам удобнее ходить туда-сюда от леса к горам и обратно. Вопрос для меня стоит так: либо я обеспечиваю поступление сока на заводы, либо я уступаю место более достойному. Господин Кладжи, если я зарабатываю по сто тысяч долларов в год, значит, я умею принимать правильные решения.
— Мы получим его, этот сок, — буркнул Кладжи.
— Да, но пока дальше разговоров дело не идет.
— Мы только-только разворачиваемся. — Он склонился над столом. Его серые глаза отливали стальным блеском. Астронавт тихо произнес: — Мой дружок, душа бумажная, вы укрылись в своей невротического характера норке, полагая, что самое жесткое решение и есть самое правильное. Мне плевать на то, чем вас напичкали, но я вам заявляю следующее: когда я получу ваше распоряжение, на нем должен стоять адрес: “Лагерь в горах”, или же вы узнаете, почем фунт лиха.
— Предпочитаю узнать насчет лиха.
— И это ваше последнее слово?
— Вот именно.
Не говоря больше ни слова, Кладжи развернулся и направился к двери. Она с шумом захлопнулась за ним.
Меренсон после секундного колебания вызвал по видеотелефону жену. Та с присущей ей живостью откликнулась тут же — красивая, пышущая здоровьем тридцатипятилетняя женщина. Она улыбнулась, увидев, кто ее потревожил. Меренсон рассказал о случившемся и добавил:
— Теперь тебе понятно, что я вынужден несколько задержаться, чтобы нейтрализовать противодействие моим планам. Так что, наверное, опоздаю.
— Ничего страшного. До скорого.
Меренсон развил лихорадочную деятельность. В ходе первой, дружеской, части беседы с Кладжи он упоминал о своем намерении выехать в отпуск. Поэтому он соединился с Правительственной транспортной службой и послал туда билеты для подтверждения заказа на звездолет до Райской планеты. В ожидании их возвращения он стал наводить справки о Кладжи.
Согласно полученным сведениям тот зарегистрировался вместе с сыном в Клубе астронавтов. Значит, с сыном? Меренсон прищурился. Если Кладжи проявит строптивость, то наилучшим средством давления на него может оказаться этот мальчишка.
В течение следующего часа он узнал, что у Кладжи имелись солидные связи в правительственных кругах, что на его совести четыре убийства — все в дальнем космосе, за пределами сферы действия существовавших законов — и что за ним тянулась репутация человека, предпочитавшего во всем действовать на свой манер.
К этому моменту вернулись билеты. Он улыбнулся при виде отметки: “Годность подтверждаем”. Теперь, если профсоюз астронавтов вздумает противиться его отъезду, против них можно будет возбудить обвинение сразу по трем статьям.
Итак, первый раунд за ним.
Но улыбка тут же угасла. Жалкая виктория над человеком, четырежды убившим.
“Главное сейчас, — подумал он, — не схлопотать неприятностей до того, как мы с Дженет ступим на борт корабля, чтобы вылететь завтра на Райскую планету. Это даст мне передышку на целый месяц”.
Он заметил, что обильно потеет, и печально покачал головой: “Да, совсем уж не тот, прежний Меренсон, — он взглянул на свое сильное, крупное тело. — Поплыл. Уже не смогу выдержать серьезную драчку даже под гипнотической анестезией. — После подобной самокритики он почувствовал себя как-то лучше. — А теперь посмотрим фактам в лицо”.
Зазвонил видеотелефон. Меренсон от неожиданности вздрогнул, затем взял трубку. Появившийся на экране человек сообщил:
— Господин Кладжи только что покинул Клуб астронавтов. У себя в комнате он пробыл не более четверти часа.
— Вам известно, куда он направляется?
— Сейчас он поднимается на борт воздушного такси. Пункт назначения вот-вот появится на табло. Минуточку… плохо видно… В… Е… Р… Ага, ясно, на Верфи.