Именно тогда он и ушел с работы.
Исходя из постулата, что с Барбарой все в порядке, доктор в первую очередь направился к квартире Вэнса. Прежде чем войти в дом, он провел контрольное прослушивание, чтобы выяснить, находится ли тот в помещении и нет ли у него кого-нибудь еще.
Признаки жизни он засек сразу: прерывистое дыхание, скрип кровати. Эти звуки резали ухо — настолько чувствителен был микрофон. Глоудж уменьшил уровень громкости, чтобы не резало слух.
Настроение доктора упало еще на несколько пунктов, так как услышанное лишь подтвердило его опасения.
И как-то разом все, что до настоящего времени служило ему научным прикрытием, чтобы оправдать свое поведение, столкнулось с грубой действительностью: неудача была явной, и это следовало признать.
В соответствии с разработанной им ранее линией поведения теперь надлежало убрать Вэнса.
Это со всей очевидностью предполагало также и устранение Барбары.
Прошло некоторое время, и первоначально обуявшая Глоуджа паника уступила место строго научному подходу: услышанные им звуки еще не давали достаточной информации для принятия окончательного решения.
Глоудж был глубоко уязвлен в своих надеждах.
Чтобы определиться, нужно было обязательно увидеть Вэнса. Было бы некорректным, считал он, устранить обоих подопытных, без того чтобы переговорить с ними лицом к лицу.
В тот самый момент, когда биолог, выйдя из фургона, направлялся к квартире Вэнса, тот видел сон.
Ему представлялось, что человек — как же его зовут? Кажется, Глоудж, — с которым он поссорился несколько дней тому назад в коридоре Исследовательского центра Альфа, приближается к дому с намерением его убить. Откуда-то из глубин существа Вэнса поднялась темная ярость. Но он так и не проснулся.
Зато сон — продукт странного и хаотического эволюционного процесса, который он переживал, — продолжался.
Он наблюдал с какой-то невидимой ему точки, как Глоудж подходит к служебной двери его квартиры. Вэнс ничуть не удивился тому, что лысый человек выудил из своего кармана ключ. Дрожа от страха, Вэнс наблюдал, как тот осторожно вставил его в замочную скважину, повернул и неслышно открыл дверь.
В этот момент охвативший Вэнса ужас вынудил его тело перейти к действиям. Его нервная система как бы исторгла миллионы мельчайших энерголучей, похожих на сверкающие перламутровые ниточки. Они пронзили стену, отделявшую столовую от кухни, и обрушились на Глоуджа.
Эти энергоединицы большой мощности безошибочно отыскали окончания нервных волокон в организме Глоуджа и через них молниеносно рванулись к нему в мозг.
Их породили не какая-то оформившаяся мысль или трезвый анализ ситуации. Энергия материализовалась в этих частицах лишь под воздействием страха, и сами они несли стимуляционный заряд. Они атаковали Глоуджа на психическом уровне, приказывая ему удалиться, повернуть назад…
Доктор Глоудж пришел в себя лишь в фургоне. Он вспомнил, как со всех ног умчался прочь от дверей. Где-то в сознании смутно забрезжила мысль, что в какой-то момент его охватила всепроникающая паника.
Дрожа всем телом, тяжело дыша, он попытался успокоиться. Никогда еще в жизни он не испытывал такого постыдного испуга.
Но он твердо знал, что должен вернуться к Вэнсу.
Еще дважды спящий молодой человек сумел произвести достаточно мощный выброс энерголучей и вынуждал Глоуджа отступать. Но с каждым разом выделяемая им энергия слабела, и Глоудж соответственно отбегал от двери на все меньшее и меньшее расстояние, чтобы, переведя дух, снова вернуться.
При четвертой попытке агонизирующие механизмы мозга Вэнса смогли высвободить совсем ничтожный заряд. Глоудж почувствовал, как в нем начал зарождаться ужас, но на сей раз он сумел успешно ему воспротивиться.
Доктор неслышно пересек кухню, направляясь к двери, ведущей в гостиную.
Биолог пока еще не осознал, что он только что схватился в смертельной схватке со спящим юношей и что вышел из нее победителем.
Несколько мгновений спустя Глоудж уже стоял у кровати, наклонившись над потерявшим сознание подопытным мужского пола. Тот буквально исходил потом. Он вздрагивал и жалобно стонал. По телу прокатывались судороги.
Да, никаких сомнений: опыт не удался.
Глоудж не стал терять времени. Он принес с собой все, что было необходимо для исполнения задуманного. Из кармана он вынул пару наручников и закрепил их на запястьях молодого человека. Затем связал ему руки и ноги по отдельности и стянул их вместе. Его жертва по-прежнему не приходила в себя.
Как и предполагал Глоудж, труднее оказалось засунуть Вэнсу в рот кляп. Пришлось применить силу, чтобы разжать зубы. Доктор почувствовал, как деревенеет под его руками тело Вэнса. Внезапно молодой человек открыл глаза и вперил в него безумный взгляд.
Конвульсивными движениями Стрезер попытался освободиться от пут как на ногах, так и на руках.
Но Глоудж принял все необходимые меры, и его жертва вскоре отказалась от борьбы. Понимая, что он надежно контролирует ситуацию, доктор вытащил кляп и начал опрос:
— Я хочу знать, что вы ощущаете в данный момент?
Буйный огонь запылал в полных ярости глазах Вэнса, устремленных на Глоуджа. Пронзительным голосом он выдал набор ругательств. Так прошло несколько минут. Затем его, видимо, поразила какая-то мысль.
— Вы… так это вы на прошлой неделе что-то со мной сделали?
Глоудж утвердительно кивнул головой:
— Я дважды ввел вам сыворотку, которая должна была вызвать процесс ускорения эволюции клеток. А сейчас я пришел, чтобы выяснить ваше состояние.
Его серые глаза были абсолютно пусты, а на лысом черепе поигрывали блики от зажженной им лампы. С важным видом он заявил:
— Почему бы подробно не рассказать, что вы испытываете в этот момент?
На этот раз поток ругательств иссяк уже через минуту. Спеленутый путами, Вэнс разглядывал своего победителя. Что-то в бледном и напряженном лице биолога, должно быть, убедило его.
— Я чувствую себя отвратительно, — сказал он с беспокойством.
Глоудж настаивал:
— Поточнее, пожалуйста.
Методично, вопрос за вопросом, он выудил у отчаянно сопротивлявшегося Вэнса признание в том, что тот слаб, доведен до изнеможения и окоченел.
Это и было фатальным комплексом тех симптомов, которые биолог столько раз наблюдал у животных, и Глоудж знал, к чему они ведут.
Не говоря больше ни слова, он наклонился над юношей и стал снова засовывать ему в рот кляп. Молодой человек извивался всем телом, бился, вертел головой, неоднократно пытался укусить ученого, но кляп неуклонно вдавливался все глубже и глубже. В конце концов Глоудж сделал свое дело, а концы закрывавшей рот повязки затянул на затылке у своей жертвы.
После этого он спустился и подогнал фургон в тупик, куда выходила задняя дверь квартиры Вэнса. Он поднялся в помещение, завернул Вэнса в одеяло и хладнокровно отнес его в машину.
Через несколько мгновений он уже сидел за рулем и катил к дому одного из своих сотрудников, который в настоящее время проходил стажировку в лаборатории одного из восточных штатов и дом которого поэтому пустовал.
Если бы Глоудж позволил себе передохнуть, на минутку остановиться или даже сбросить ногу с педали акселератора, он, наверное, сломался бы и заколебался, стоит ли доводить свои зловещие планы до конца. Но он затормозил только тогда, когда прибыл на место. В сущности это являлось продолжением его замысла. Его финальным аккордом.
Доктор с трудом дотащил связанного Вэнса с кляпом во рту до двери и открыл ее. Затем доволок его до края бассейна и с ходу сбросил окоченевшее тело юноши в воду.
После этого чудовищного поступка он какое-то мгновение постоял, выбившись из сил и вглядываясь в цепочку пузырьков воздуха, взбаламутивших темный покой воды в бассейне. Внезапно испугавшись, что кто-то мог увидеть его, Глоудж развернулся и, пошатываясь, пошел к выходу.
Проскользнув в кабину фургона, он почти упал в изнеможении на сиденье. И тут в первый раз за все это время он утратил свою невозмутимость, причем это проявилось скорее в движениях, чем в мыслях: “Боже! Что я наделал!”