Наши беды подходили к концу.
Даже погружение в сон еще на сто пятьдесят лет не охладило мой пыл, поскольку, просыпаясь, я уже думал: “Ну вот мы и у цели!” Длиннющая ночь, невероятный полет… все это позади. Сейчас мы все проснемся, встретимся друг с другом и начнем знакомиться со здешней цивилизацией. Увидим великие солнца Центавра!
Во время ожидания, пребывая в состоянии неподвижности и эйфории, я поразился странному феномену: на этот раз я вдруг почувствовал, что времени и на самом деле прошло очень много. И тем не менее… Тем не менее реально-то я бодрствовал всего три раза и только единожды в течение целого дня.
Говоря буквально, я всего не более чем полтора дня назад расстался с Блейком и Ренфру, а также и с Пелэмом. Я находился в состоянии бодрствования всего тридцать пять часов с того момента, когда моих губ так неожиданно коснулись ее губы, одарив меня самым чудесным в моей жизни поцелуем.
Откуда же тогда это ощущение, что мучительно тянулись целые столетия, которые таяли секунда за секундой? Откуда это смущавшее и опустошавшее чувство, что ты бродил в самой жути непроглядной глубины безграничной ночи?
Так ли уж легко обмануть разум человека?
В конечном счете я, как мне показалось, все же нашел ответ: в течение этих пятисот лет я действительно жил. Клетки моего организма, его органы существовали. Нельзя было исключать даже и того, что какая-то часть моего мозга все это невообразимое время оставалась в неусыпном бдении.
К тому же, конечно, нельзя было не учитывать и чисто психологический аспект: я знал, что на самом деле прошло пятьсот лет и что…
Какой-то сигнал в мозгу подсказал мне, что десять минут пассивного ожидания прошли. С большими предосторожностями я включил автомассажер.
Деликатные устройства разминали мое тело примерно с четверть часа, когда открылась дверь. В комнату ворвался свет. Передо мной стоял Блейк.
Я слишком резко повернулся, и голова тут же закружилась. Я закрыл глаза и услышал, как подошел Блейк.
Через минуту я уже мог отчетливо его разглядеть. Увидел, что он держит в руках чашку. Но смотрел он на меня до странности хмуро.
Наконец-то его длинное узкое лицо озарилось слабой улыбкой.
— Привет, Билл! — тут же прошептал он. — Не пытайся говорить. Лежи смирно, пока я тебя покормлю супом. Чем скорее ты сможешь подняться, тем будет лучше.
Снова помрачнев, он добавил:
— Я проснулся тому уже две недели.
Блейк сел на бортик койки и покормил меня с ложечки. Единственный звук в каюте издавал автомассажер. Мое тело восстанавливало свои силы медленно, и чем больше проходило времени, тем я отчетливее осознавал, что Блейк был глубоко опечален.
— Как Ренфру? — удалось мне все же хрипло выдавить из себя. — Он проснулся?
Поколебавшись, Блейк утвердительно кивнул. Он сморщил лоб, выражение его лица стало еще более скорбным, и он просто сказал:
— Ренфру сошел с ума, Билл. Полностью. Мне пришлось его связать и запереть в каюте. Сейчас он несколько успокоился, но вначале лишь что-то бормотал, как бедняга, страдающий расстройством речи.
— Что ты городишь? — выдохнул я. — Ну не до такой же степени он чувствителен! Допускаю, что он мог впасть в депрессию, заболеть. Но осознание того факта, что прошло столько времени и все твои друзья умерли, не могло все же свести его с ума.
Блейк покачал головой:
— Не только это, Билл…
Он на минуту замолчал и заговорил снова:
— Тебе надо подготовиться к большой встряске, такой, какой ты еще никогда в своей жизни не испытывал.
Я смотрел на него во все глаза. Неожиданно меня охватило ощущение какой-то пустоты вокруг.
— Я уверен, что ты сможешь это вынести. Не бойся. Ты и я, Билл, мы оба с тобой толстокожие. Настолько нечувствительные, что могли бы спокойно приземлиться равно как в эпохе миллион лет до Христа, так и миллион лет после. И мы удовольствовались бы тем, что пожали бы друг другу руки и сказали: “До чего же забавно очутиться здесь, старина!”
Я прервал его:
— Ближе к делу, Нед! Что случилось?
Он поднялся.
— Когда я прочитал твой отчет о том горевшем звездолете, а потом ознакомился с фото, у меня мелькнула одна мысль. Две недели тому назад солнца Альфы были уже совсем близко. В шести месяцах полета, учитывая нашу среднюю скорость в восемьсот километров в секунду. Я сказал себе: “А дай-ка я попробую поймать их радиопередачи”. (Он безрадостно улыбнулся.) Ну так вот, за несколько минут я поймал сотни станций! Они буквально кишели на семи диапазонах. Их было слышно так же четко, как перезвон колоколов.
Он замолчал и изучающе посмотрел на меня. Его улыбка была несколько вымученной. Он жалобно простонал:
— Билл, мы короли дурней всей цивилизованной Вселенной. Когда я выложил всю правду Ренфру, он потек, как кусок льда в воде.
Блейк снова на некоторое время замолк. Мои нервы были на пределе. Я был уже не в состоянии вынести и далее это молчание.
— Ради бога, старик… — начал я.
Продолжать я не стал и не сделал ни единого жеста. Я все мгновенно понял. Кровь раскатами грома забилась в моих венах.
— Ты хочешь сказать… — наконец еле слышно прошептал я.
Блейк утвердительно кивнул головой:
— Да! Вот так вот! Они нас уже засекли своим ведущим лучом и энергетическими экранами. Скоро появится встречающий нас корабль. Я надеюсь лишь на то, что они смогут что-то сделать для Джима, — закончил он угасшим тоном.
Час спустя я увидел свечение в космическом мраке. В этот момент я сидел за панелью управления. Сначала сверкнула серебристая вспышка, но уже через какой-то миг она выросла в гигантский звездолет, летевший параллельным курсом на расстоянии одного километра.
Блейк и я, мы переглянулись. Я пролепетал неуверенным голосом:
— Разве они не сообщили нам, что корабль вылетел всего десять минут тому назад?
Блейк подтвердил это кивком:
— На полет от Земли до Центавра им нужно три часа.
Я впервые слышал о подобных вещах. У меня как будто что-то взорвалось в черепной коробке. Я заорал:
— Как? Но нам-то понадобилось пятьсот…
Я не закончил фразу.
— Три часа! — задыхался я. — Как же мы забыли о таком понятий, как человеческий прогресс?
Теперь мы замолчали оба. В подобии скалы, возникшей перед нами, внезапно зазияла черная дыра. Я взял курс на эту пещеру.
Взглянув на экран заднего обзора, я увидел, что отверстие за нами затянулось. Хлынули потоки света, сфокусировавшись на какой-то двери. Пока я совершал маневры, чтобы посадить корабль на металлическую поверхность, на экране видео появилось лицо.
— Это Кэслейхэт, — шепнул мне на ухо Блейк. — Это пока единственный парень, с которым я вошел в контакт.
Кэслейхэт имел вид утонченного преподавателя университета. Он улыбнулся и запросто сказал:
— Можете выходить. Достаточно пройти через эту дверь.
Мы с грехом пополам выползли из нашего корабля. Ступив под своды громаднейшего приемного зала, я почувствовал себя в безграничном вакууме. Я помнил, что так выглядели все космические ангары, но в этом была даже не знаю какая, но странность, которая…
“Это расшалились нервы”, — успокоил я себя.
Но было заметно, что у Блейка сложилось точно такое же впечатление. Мы молча прошли в дверь и очутились в роскошной огромной комнате.
Лишь известная актриса и бровью бы не повела, входя в подобное помещение. Все стены были затянуты роскошными коврами. Во всяком случае, на какое-то мгновение я подумал именно о коврах, но тут же понял, что на самом деле это было что-то другое. Это… Я оказался неспособным дать определение.
Когда-то, в некоторых из многочисленных апартаментов Ренфру, я видел ценную мебель. Но эти диваны, кресла, столы блестели так, как будто были сплетены из разноцветных видов пламени. Нет, не точно, они совсем не блестели, они…