В интервью Маклаков уклонялся, как и на ринге, говорил банальности: жизнь тоже схватка, и бьют не слабее, чем на ринге, только нет рефери, который мог бы остановить поединок, не дать добить соперника. И вообще, жизнь часто куда более жестока. Ну а побеждает… сильнейший.
Между тем связь между ним и Любаневым, судя по всему, совсем прервалась. Это и неудивительно – Маклаков перешел в разряд профессионалов и теперь жил за границей, в Штатах. Некоторое время о нем вообще ничего не было слышно, и только спустя год или даже два его имя стало мелькать во всяких спортивных рубриках. То он выиграл какой-то кубок, то стал чемпионом в среднем весе, в общем, он и там пошел вверх, что, понятно, было очень даже непросто: профессиональный бокс – это нечто особое, вокруг него кто только не кормится…
Вряд ли Любанев одобрял Маклакова, не любил он профессионального бокса, о чем честно говорил и воспитанникам. Это бизнес, а не бокс, там нет подлинного спорта и нет человеческого благородства. Так он считал. А впрочем, какая разница, что думал на этот счет Любанев? Маклаков уже давно был самостоятельной величиной, он давно превзошел тренера своего детства и всех прочих тоже. И гонорары он получал солидные, чем дальше, тем больше.
У нас на нем поначалу поставили крест, но когда его звезда взошла уже на мировом горизонте, тут же вспомнили: наш же, в конце концов, корни его здесь, а значит, страна могла считать его своим и гордиться его победами. Телевидение стало покупать трансляции его поединков, самое захватывающее. И что существенно, всегда заканчивалось победой Маклакова, не обязательно в первых раундах, иногда и в последнем.
Слова есть разные: стойкость, воля… Когда думаешь о Маклакове, все должно сходиться в какой-то одной точке, для которой нет другого названия, кроме как гениальность. Для спорта, возможно, это определение не очень подходит, но как сказать иначе? Комментаторы, надрывая голосовые связки, восторгались: великий и ужасный… Можно, конечно, и так. Всеобщий кумир, герой мальчишеских грез. Кто из наших пареньков не мечтал стать Маклаковым?
Любанев же, однако, слегка мрачнел, когда при нем начинали восхвалять его бывшего ученика и любимца. А ведь это он своими руками слепил его, разве не так?
Ходили слухи, что самому Любаневу предлагали выгодный заграничный контракт – возглавить боксерскую школу в каком-то крупном американском городе, чуть ли не в Лос-Анджелесе. Разумеется, по наводке Маклакова, кого же еще? Любанев же наотрез отказался. Почему он должен бросать своих подопечных? Из каждого его воспитанника мог бы получиться такой же Маклаков.
Ой ли! Но боксеры из его воспитанников выходили действительно классные, почти все становились мастерами, занимали первые места на разных соревнованиях. Любанев тоже, можно сказать, достопримечательность, пусть и в местном масштабе.
Между тем время шло, Маклаков давно стал звездой первой величины, все у него складывалось благополучно. Кроме бокса он иногда снимался во всяких рекламных шоу, зарабатывал крупные суммы. У него был дом с бассейном, свой зал для тренировок, ему было доступно все, о чем только можно мечтать… В Америке он обзавелся и семьей, женившись на бывшей соотечественнице, дочь у них родилась, в общем, жизнь текла своим чередом, а он по-прежнему весь отдавался боксу, тренируясь как оглашенный и, видимо, понимая, что час окончания его карьеры уже не за горами. Между тем у него был редкий шанс – уйти непобедимым. Шанс стать легендой, ведь мало кому удавалось так долго удерживаться на самой вершине спортивного олимпа.
Комментаторы, впрочем, уже начали поговаривать, что «стальной Мак», увы, не прежний, что закат его близок. Что ж, основания были: каждый новый бой давался Маклакову все с большим трудом, и хотя его потрясающая интуиция, помноженная, естественно, на высочайшее мастерство и, конечно же, опыт, пока еще помогала ему, тем не менее помоложе тоже не желали отставать, наседали. Что ж, все когда-нибудь кончается. Для всех. Без исключений.
Надо сказать, что Маклаков последнее время все чаще и чаще думал о Любаневе, который так легко смог переключиться на тренерскую работу, хотя наверняка еще мог бы продолжать спортивную карьеру. Он даже хотел бы кое о чем порасспросить его, но что-то мешало позвонить или написать, словно он был виноват перед наставником.