Перо, хотя и было не своим и непривычным, лишь изредка отрывалось от бумаги, удлиненные буквы как бы летели, плотным строем устремленные вперед:
"Наконец, в интересах дела, мы еще раз ставим Вам на вид, что мы в настоящее время готовы кооптировать Вас в члены редакции ЦО для того, чтобы дать Вам полную возможность официально заявлять и отстаивать все свои взгляды в высшем партийном учреждении".
Поставив точку, Владимир Ильич встал, хотел передать лист и перо Плеханову, но тот медленным движением руки остановил его.
- Вам работать в "Искре", и первая подпись должна быть вашей.
Такие же письма, за исключением последнего абзаца, они послали всем старым соредакторам и бывшему сотруднику Троцкому. Трое ответили кратко: при новой редакции они не будут писать для "Искры". А Мартов прислал письмо, полное заносчивого высокомерия: "Я не считаю нужным в письме к Вам объяснять мотивы моего отказа работать в "Искре" при нынешних обстоятельствах". К тому времени он, созвав фракционное совещание семнадцати меньшевиков, тайно от ЦК и Совета партии уже сколотил бюро меньшинства; кроме себя включил в него верных оруженосцев - Аксельрода, Потресова, Троцкого и Дана.
Мартов, ничем не брезгуя, готовился к атаке.
...Надежда проснулась первой, бесшумно поднялась, на цыпочках повернулась к кровати мужа и тревожно взглянула на его лицо. Бинт у него сдвинулся на лоб. Под левым глазом и на виске чернели ссадины. Бровь слегка припухла, возле шва, наложенного врачом, небольшое покраснение.
...Вчера он после очередной стычки с меньшевиками в кафе "Ландольт" спешил домой на велосипеде, и по дороге случилась с ним эта беда: в задумчивости не заметил трамвайной колеи, колесо вдруг застряло в углублении возле рельса, и он - о ужас! - с размаху ударился лицом о каменную мостовую. Глаз каким-то чудом уцелел. Обливаясь кровью, он добрался до врача. Тот промыл ранки, наложил шов и несколько успокоил: ушиб глазного яблока, надо надеяться, не повредит зрению.
Больной заснул только перед утром, и она, Надежда, тоже заснула. Не слышала, когда он, повертываясь, сдвинул бинт...
Теперь Владимир спал, лежа на спине. Наклонилась поближе: ссадины под глазом и на виске как будто подсыхают.
Не надо больше мазать йодом. Да, определенно подсыхают.
Почувствовав ее теплое дыхание на своем лице, Владимир открыл здоровый глаз.
- Надюша... - Взял ее руку, погладил. - Ты не волнуйся, мне уже лучше.
- Тебе надо полежать. И все пройдет.
- Сегодня полежать?! В такой день?!
- Это, Володя, необходимо. И я пойду одна...
- Но это... - Владимир порывисто приподнялся, положил жене руки на плечи, и она села рядом с ним. - Ты сама знаешь, перед боем позиций не покидают. Отступают только трусы...
...На съезд Владимир Ильич был делегирован Заграничной лигой русских революционных социал-демократов, и теперь меньшевики, которым в Лиге принадлежало большинство, потребовали его отчета. В Женеве находились три члена правления Лиги - меньшевик Дейч и большевики Папаша (Литвинов) и Саблина (Крупская). Когда обсуждался вопрос о срочном созыве съезда Лиги, Дейч, оставшийся в одиночестве, написал остальным двум членам правления, проживавшим в Париже и Берлине. Что они ответят? Те подали голоса за съезд Лиги. И меньшевики, члены Лиги, заранее съехались в Женеву. Успели сговориться. Сегодня, 26 октября, открытие съезда Лиги...
- Я пойду одна, - повторила Надежда со всей настойчивостью, на какую только была способна.
- Нет, нет, ни в коем случае.
- Попрошу отложить. Хотя бы на один день. Должны же они понять.
- Меньшевики?! Мартовцы?! - Владимир погладил руку жены. - Какая ты, Наденька, наивная! Да они обрадуются!
- В конце концов, Вера Михайловна*, член Лиги и врач, подтвердит твою болезнь.
_______________
* В. М. В е д и ч к и н а - большевичка, жена Бонч-Бруевича.
- Пойми - это невозможно. И не уговаривай. - Владимир встал. - Я готов к реферату, и я пойду. Сегодня решительная схватка.
Надежда удержала его за рукав:
- А вот к умывальнику я тебя не пущу. - Согрела лицо мягкой улыбкой. - Тут уж придется подчиниться. Утру тебе лицо влажным полотенцем. Осторожненько. И сделаю новую повязку...
- Хорошо. Только надо поторапливаться...
Меньшевики действительно обрадовались травме Ленина.
- Подбил себе глаз?! Не придет?! Ну и пусть сидит дома.
- Вовремя, вовремя! - перебрасывались злорадствующими фразами, сидя за столиками кафе "Ландольт", где собрались члены Лиги.
- Без него обойдемся! - сказал Троцкий и уважительно кивнул головой в сторону Мартова: - У нас есть кому выступить с рефератом о Втором съезде.
- Я и при нем не промолчу, - отозвался Мартов. - Потребую для себя корреферат.
- Ваше дело... - шевельнул плечом Плеханов.
- Корреферат от меньшинства? - спросил Ленин, неожиданно входя в зал. - Я думаю, Георгий Валентинович прав.
- Лига должна знать все! - выкрикнул Троцкий, вскакивая со стула и вскидывая бородку. - Все вскрыть, все взвесить на весах разума!
- Какое нетерпение! - заметил Плеханов. - А я полагал - сначала надо избрать бюро съезда.
Бонч-Бруевич, спокойно погладив бороду, предложил избрать в бюро одного человека от большевиков, одного - от меньшевиков и одного - от правления Лиги.
- А вы нам не диктуйте! - снова вскочил Троцкий. - Мы не крепостные! И Лига суверенна!
Меньшевики, как по команде, крикливо поддержали его. Пользуясь своим численным превосходством, избрали бюро из своих сторонников. Председателем - Гинзбурга, не менее крикливого, чем Троцкий.
Мартов сунул пальцы за воротник, рванул его, как при удушье; узел галстука сбился набок, заношенные манжеты вылезали из коротких рукавов пиджака; выхватив из кармана листки бумаги, пошелестел ими, что-то записал дрожащей рукой.
"Скандала на публике, которого боится Плеханов, не миновать, отметил про себя Владимир Ильич. - Даже ему не успокоить "истеричную жену".
Ленину для доклада предоставили два часа. Он, уважая регламент, с легким кивком головы сказал председателю, положившему перед собой часы:
- Постараюсь уложиться. - Достал часы. - Ваши спешат. Учтите - на четыре минуты.
- Спешат оттого, что мне дорого не прошлое, а будущее, - попробовал отшутиться Гинзбург, и, согнав улыбку с лица, добавил: - Будущее партии.