И он повторил то, что говорил Плеханову на пароходе.
Владимир Ильич кинул пронизывающий взгляд:
- Имейте хотя бы крупицу совести. Не лгите.
По сигналу Троцкого меньшевики заглушили его слова криками и топотом ног.
Мартов, прокашлявшись, выпрямил грудь и, отводя глаза в сторону от Ленина, выкрикнул:
- Если считаете меня лжецом, я... я вызываю на т-третейский суд!
- Напрасно спешите, - отпарировал Ленин, - мое право вызвать вас. И все предать гласности.
Меньшевики снова ответили топотом и стуком.
Плеханов, будучи председателем Совета партии, мог призвать их к порядку, но он по-прежнему сидел окаменело. Кровь стучала в жилах, словно по вискам ударяли молоточками. "Неужели могло быть так, как второй раз говорит Мартов? "Скандальная жена", кажется, перешла границы возможного. Но тогда он сказал мне наедине, а теперь... Так уверенно, при народе... А с другой стороны... Никто же его никогда не подозревал в подобных инсинуациях..."
Аксельрод проронил:
- А я это предвидел.
- Бросьте вы свое "предвидение"! - отмахнулась Вера Засулич. - Сейчас нужно не болтать, а действовать. - И бросилась снова к Плеханову: - Жорж, что же вы молчите?
- Оставьте меня. - Плеханов отстранился холодным жестом и, ни на кого не глядя, направился к выходу. - Не выношу подобных сцен! Мы же не в мещанском обществе...
Вслед за ним большевики покинули съезд. Ульяновы задержались в соседнем зале на несколько минут. Владимир Ильич, поправив повязку на глазу, написал заявление в бюро съезда: "...так называемый корреферат Мартова перенес прения на недостойную почву, я считаю ненужным и невозможным участвовать в каких бы то ни было прениях по этому поводу". Он отказался и от заключительного слова.
Когда вышли из кафе, сказал Надежде:
- А о расколе, вызванном меньшевиками, я напишу в особой брошюре. Расскажу всю правду. Партия должна знать ее.
Меньшевики продолжали заседать одни, внимая каждому слову Мартова. Ему азартно поддакивал Троцкий, сверкавший возбужденными глазами.
В пятницу 30 октября, когда предстояло обсуждение устава Лиги, большевики вернулись на съезд. Меньшевики по-прежнему пользовались превосходством голоса. Игнорируя разъяснение Ленина, они в нарушение устава партии объявили Лигу автономной, рассчитывая на то, что она явится их твердыней.
К тому времени в Женеву приехал член ЦК Ленгник. Возмутившись нарушением меньшевиками партийного устава, он в субботу утром, с согласия Плеханова, объявил, что Центральный Комитет не утвердил новый устав Лиги и считает ее распущенной.
Мартов выбежал вперед, размахивая руками:
- Цека въехал в нашу организацию, как п-победитель на б-белом коне! Мы не п-подчинимся ему! Мы его осудим!
- Не губите партию! - пытался остановить его Ленгник. - Раскольники!
Его слова потонули в бесконечных выкриках и топоте ног.
- Лига остается суверенной! - кричал Мартов, повторяя слова Троцкого.
Вечером Владимир Ильич пришел поговорить с Плехановым: что же делать дальше?
Георгия Валентиновича будто подменили. Он, поджав руки, стоял с ледяным лицом; вздохнув, с трудом вымолвил:
- Разговор может быть только один - надо мириться.
- Как мириться?!
- Кооптировать старую редакцию.
- Это невозможно.
- А иного пути нет. - Брови Плеханова, дрогнув, сомкнулись. - Я не могу больше стрелять по своим!
- По своим?! Раскольников вы считаете своими?! А еще утром мы были единодушны...
- Поймите меня, ради бога!.. Лучше пулю в лоб, чем жить в такой обстановке.
- Не ждал. - Ленин, прищурившись, как шильцами колол глазами Плеханова. - Не ждал, что вы отступите от большевизма! И в такую минуту.
- Судите как хотите... - Плеханов отвел лицо в сторону. - А я не могу...
- В таком случае я подаю заявление об отставке из редакции "Искры". Извольте объявить об этом в газете и принять дела.
В воскресенье Владимир Ильич возвращался от Плеханова после вручения заявления; шел стремительно, словно опаздывал на поезд.
Мартовцы пока что ликуют, считают себя победителями. Но это временно. Он не отступил. И не отступит. Никогда. Ни в коем случае. Если Плеханов попытается кроме газеты отдать им даже Цека, он, Ленин, и тогда будет бороться с раскольниками. Каким путем? Придут новые силы. Большевизм не на ущербе - на подъеме. Об этом говорят письма из комитетов. Рабочие поймут, что нужен, совершенно необходим экстренный съезд партии. В нем спасение. Лозунг его - борьба с дезорганизаторами. Им, новоявленным оппортунистам, которых уже готов облобызать апостол буржуазного либерализма Струве, будет дан сокрушительный бой.
Большевики останутся большевиками. И победят. Хотя в стане противников и оказался Плеханов. Тем хуже для Плеханова.
2
Окуловы были щедры на письма. Писали в тюрьмы и о тюрьмах, в ссылку и о ссылке.
Летом и осенью 1903 года Екатерина Никифоровна особенно часто писала старшей дочери Кате. И все о своих молодоженах. 6 июля она отправила из Москвы письмо в Киев:
"Милая Катенька!
Три часа назад я пришла со свидания. Наши новобрачные, как всегда, веселы и счастливы. Просили передать тебе привет.
Новостей ни у них, ни у нас нет, и разговор вертелся на мелочах. Поговорили о пьесах Ибсена, которые перечитала Глафирочка, дальше перешли на искусство, и Иван Адольфович с Алешей заспорили, да так увлеклись, что, кажется, забыли, где они. Срок свидания давно кончился, офицер несколько раз приходил, но из вежливости не хотел прерывать и скромно удалялся. А мы все сидели и сидели. В конторе уже никого не было, когда мы вышли...
24 июля
Из Москвы
...Они сегодня были веселы, в особенности Глаша. Она очень жалела, что ты не приехала. Ну, а вообще разговор как-то плохо катился. Как обыкновенно, они говорят больше друг с другом. Он ее журил и мне жаловался, что она легкомысленно относится к своему здоровью. Очевидно, он очень заботится о ее здоровье, а сам выглядит хуже ее.
Очень уж томятся они теперь тюрьмой, страшно хочется на волю...
29 сентября
Из Самары в Киев
...Вот и началось их "свадебное путешествие"! Они назначены в далекую якутскую ссылку. В край вечного холода.