— Наверное, это судьба, что спасение для Сириуса было найдено в Ассирийской библиотеке.
— Да ты романтик, Люциус.
— Не язви. И так нервы на пределе.
— Что ж, думаю, пора начинать.
— Северус…
— Да?
— Спасибо.
— Скажешь это еще раз, когда все получится.
Обмен усмешками.
— Panax.
— Centaurium.
Ритуальный круг вспыхивает, впитывая в себя тончайшую нить заклинаний. Волшебники полностью сосредотачиваются на напевном произношении латинских и шумерских слов, время от времени кидая в центр те или иные травы.
Маги конца двадцатого столетия собираются истончить ткань миров, чтобы вытащить из промежуточного пространства того, кто не должен был умирать. Как абсурдно бы это ни звучало для всего магического мира, но Люциус Малфой и Северус Снейп собирались спасти Сириуса Блэка.
* * *
Здесь было ни холодно, ни жарко. Ни светло, ни темно. Ни страшно, ни радостно. Здесь было никак. Абсолютно серое пространство, подернутое серой дымкой, на которое время от времени наползал серебристый туман. Здесь не было звуков, ощущений. Даже эмоций. Если бы здесь не было его и силуэтов, то это место можно было бы назвать пустотой. Только это была не она.
Внезапно обычное безмолвие нарушилось звучанием голосов.
«Они мне знакомы. Я их знаю. Я? А кто это — Я?»
Один из серых силуэтов беспокойно зашевелился. Обычное бездумное состояние сменилось практически отчаянной работой мысли. Он пытался вспомнить хоть что-то, но не мог. Для него было удивительно, что он хотя бы помнит, как говорить.
Внезапно появилась дверь. Простая дверь с медной ручкой. Она висела в пространстве, никак не закрепленная. Силуэт прикоснулся к ней, и дверь распахнулась, ослепив белоснежным сиянием.
«У меня есть глаза», — понял Он, когда осмотрелся. Он стоял в коридоре, где было две двери.
«Лабиринт».
На одной из них было написано «Сириус Блэк». Силуэт понял, что это его дверь, и шагнул вперед, открывая ее.
Он шел и шел, открывая нужные двери, которые были правильным решением в ситуации выбора.
«Слизерин» и «Гриффиндор» — здесь он колебался дольше обычного. Только зов друзей со стороны правой двери оказался сильней, и Блэк вновь выбрал факультет львов.
Перед ним было зеркало, где застыл с гримасой боли, отчаяния и презрения невзрачный подросток с черными глазами и волосами. Над ним потешался брюнет. Две двери: «помочь» и «присоединиться к Джеймсу». Сириус едва не выбрал второй вариант, как увидел краем глаза мелькнувший светловолосый силуэт. Обернувшись, он никого не увидел, но на земле лежал гриффиндорский шарф.
«Нельзя обижать беззащитных, мы же ученики Годрика, в конце концов!» — озарение, и Блэк выбирает первый вариант. Когда он шагает через порог этой двери, то видит картины верной дружбы, которой никогда не будет. И почему-то становится жаль.
Вновь выбор: Регулус выбрал факультет Слизерина — отказаться от него или поддержать? Первый вариант прельщает буйную натуру больше, да и дружбу с Джеймсом терять не хочется. Внезапно в кармане что-то шуршит: детская фотография, где они обнимаются и смеются, а младший Блэк смотрит на Сириуса с обожанием и восхищением.
«Мы братья», — и он выбирает второй вариант. Вновь череда возможных счастливых мгновений, вместо болезненной неприязни. И так горько, что ничего нельзя исправить. Сириус хочет уже идти дальше, когда чувствует легкое прикосновение к щеке и шепот «Мы — братья», в котором слышится улыбка и любовь.
— Прости…
Он шагает дальше, намереваясь пройти лабиринт до конца.
Джеймс стоит напротив голубоглазого блондина. Они спорят. Друг оборачивается к нему за поддержкой, а Блэк замер, плененный красотой аристократа. «Оскорбить» или «промолчать». Сириус выбирает первый вариант, потому что знает, что он верный: иначе Люциус Малфой не обратил бы на него внимания, а он лишился бы друзей.
Но вот темный коридор, где никого нет, кроме них. Сириус видит, что блондин не хочет ссоры и даже готов нормально пообщаться. В тот раз он не дал слизеринцу шанса. Через две недели Блэк узнал, что Малфой принял метку. В лабиринте можно исправить ошибки прошлого, и Сириус выбирает «мирно поговорить». Картины возможного прошлого заставляют его остановиться и глубоко вздохнуть — хочется разрыдаться, потому что этих сладких мгновений он лишил себя сам. Он стоит, не в силах пошевелиться. Желание остаться в этих грезах так велико. Только он знает: нужно идти, он нужен там, кому-то. И Сириус идет.
«Погнаться за Питером» и «кинуться к Гарри». О, как он жалел, что предпочел месть заботе о крестнике! Дважды одну и ту же ошибку мужчина не повторит: он же Блэк, в конце концов!