– Осторожней! – зачем-то окликнул его веган.
Но Каледин понюхал и даже лизнул перепачканный палец.
– Как я и думал, это кровь.
– И обязательно было пробовать эту дрянь на вкус? – Капитан брезгливо поморщился.
– Нет, не обязательно. Но зато я знаю, что кровь не человеческая, а животного. Значит, зверь, побывавший здесь, ранен.
Реутов не стал уточнять у наемника, откуда тому известен вкус человеческой крови. И без того появившийся невесть откуда долговязый тип в странной одежде, вооруженный старинным мушкетом, вызывал у него массу подозрений.
– Я осмелюсь предположить, что именно это зверь убил, а затем унес или съел тела обитателей станции. А так как здесь было всего лишь несколько десятков безоружных людей, провернуть такое дело огромному сильному монстру не составило особого труда. Но первыми он, конечно, задрал ваших солдат.
– И что вы предлагаете?
– Я предлагаю пойти по следу.
8
– А кто такие кукурузники?
– Что? – Черныш, возившийся с настройками фотоаппарата, недоуменно посмотрел на сидевшую рядом девочку. – Какие еще «кукурузники»? Самолеты, что ли?
– Дядя Каледин говорил про каких-то кукурузников, что живут там, дальше, на «Волковской». – Нахмурив лоб, Алиса добавила: – А что такое самолет?
– Да подожди ты. Засыпала меня вопросами. Самолет – это такая машина, типа дрезины, только на ней по небу летают.
– По небу?..
– И Каледин говорил не «кукурузники», а Дети Кукурузы. Ты что, ничего о них не знаешь?
Малышка отрицательно замотала головой.
– Дети Кукурузы – это… – Черныш не знал, как доходчивее объяснить девочке уклад этой мрачной общины, наводившей ужас на всех взрослых в округе. – Есть такая станция «Волковская», и обитают там Дети Кукурузы. Тебе или мне они пока ничем не угрожают. Но если к ним в руки попадет человек старше шестнадцати лет, то судьба его предрешена. Дети Кукурузы – это именно дети, которые считают, что во всем том ужасе, который пережило человечество, виноваты взрослые. И любой взрослый должен за это ответить, не важно, родился он до Катастрофы или после. Как только житель станции переступает порог шестнадцатилетия, его изгоняют на поверхность – без защитного костюма, без еды и без оружия. Точно так же они поступают с любыми взрослыми, которым «посчастливилось» забрести на «Волковскую». Исключение составляют только мортусы, везущие трупы на станцию-кладбище «Бухарестская». Их Дети Кукурузы за людей не считают.
– Это сказка? – восторженно воскликнула Алиса.
– Тише ты! – шикнул в ответ Черныш и осторожно выглянул сквозь щель в пологе палатки наружу. Каледина с Реутовом он не разглядел. Вся платформа была погружена во мрак и безмолвие. – Давай я лучше тебе настоящую сказку расскажу. Ты когда-нибудь видела подобное?
Юноша многозначительно продемонстрировал Алисе фотоаппарат.
– Это, наверное, последний рабочий фотоаппарат в мире! Ну, в нашем метро точно последний. Его предыдущий владелец считал камеру чем-то вроде охранного амулета. Когда началась бомбежка, он как раз спускался по эскалатору станции «Адмиралтейская», где впоследствии он провел первые месяцы своей новой подземной жизни. Понимаешь, в момент взрыва он оказался на глубине, куда не прошло губительное для техники электромагнитное излучение. Понимаешь?
Девочка вновь отрицательно помотала головой.
– Ну да, тебе еще рано в этом разбираться. Так вот. Прежний владелец фотоаппаратом практически не пользовался. Его же подзаряжать надо. Да и потом, куда девать фотографии? Кому они сейчас нужны. Вот я и выменял у него камеру на три банки тушенки. Умный человек, такой как я, всему найдет применение. Скоро я стану журналистом и быстро заработаю с помощью этого аппарата на свой кусок хлеба. Вот смотри…
Черныш протянул фотоаппарат Алисе. Девочка с трепетом взяла тяжелую потертую камеру и заворожено посмотрела на светящийся тусклым светом дисплей Canon, через который тянулась длинная трещина. Юноша демонстрировал ей снимки, сделанные как им, так и предыдущим владельцем фотоаппарата. В основном это были редкие кадры улыбающихся людей: женщина с ребенком радуются возвращению мужа-сталкера из рейда на поверхность; старик, улыбающийся при взгляде на резвящихся на платформе чумазых детей; молоденький солдатик из службы личной охраны Назима, дарящий симпатичной девушке нитку бус. Алиса с детским удивлением и радостью рассматривала застывшие, словно мухи в янтаре, мгновения из чужих жизней, пока наконец ее не одолел сон.